— Довольно, довольно! — закричал редактор.
— Нет, я правду говорю. Ведь я не бродяга, а настоящий уборочный рабочий. Шесть лет я таскался по фермам, только вот теперь приехал сюда кочегаром. Мы вам хлопок привезли. Я удрал с корабля потихоньку и сел в поезд. Все деньги истратил на билет, зайцем не поехал. И вот теперь голодаю. Здесь я уже десять дней, и все мне говорят, что никому не нужно мое уменье. А по-моему нужно.
И он опять сверкнул золотыми зубами.
Редактор спросил:
— А зубы почему золотые?
— Упал с Титана в Дакоте. Ведь вы знаете, эти Титаны высотой почти с паровоз. Стукнулся зубами о колесо. Четырех как не бывало. Вставил за восемьдесят долларов. Ведь они литые, чистого золота. Хотел уже выпилить их и проесть. Но прежде сюда пришел…
— Занятная штука, — сказал редактор задумчиво. — Что же нам с тобой делать, Восьмеркин? Ты зачем приехал-то в СССР?
— По делам, — ответил Джек и густо покраснел.
— Так. А где ты живешь?
— Нигде не живу. Ночевал в ночлежке. Да плохо там. Смеялись над моей курткой.
— А вещи у вас есть? — спросил Пичулин совсем не деловым тоном.
— Ничего нет. Я сюда без вещей приехал. Нельзя было с парохода вынести. Вот только мешок.
— А что в мешке?
— Пшеница. Отборные зерна. Манитоба, Маркиз, Дакота. Я их четыре года на фермах собирал. Теперь от голода съел тысячу двести штук. Самых мелких, конечно.
— Поешь лучше каши, Восьмеркин, — сказал редактор мягко, пододвигая тарелку. — Твое дело надо об думать. С удовольствием бы покалякал с тобой, да вот некогда…
Пичулин с удивлением посмотрел на редактора.
Этот человек, сухой и точный, никогда раньше не говорил таким задушевным тоном. Что-то с ним сделалось. Он глядел на Восьмеркина и улыбался.
— Да, — повторил редактор задумчиво. — С удовольствием бы с тобой покалякал…
Он вынул записную книжку и там что-то зачеркнул.
— Хочешь, так сделаем: приходи сегодня ко мне на квартиру ровно четверть двенадцатого. Расскажешь свою историю. Может быть что и придумаем. Согласен?
— Угу.
— И ночевать у меня будешь.
— Спасибо.
— Вот тебе мой адрес. Найдешь?
Джек усмехнулся.
— Ну, пока…
Ночью Джек Восьмеркин рассказал редактору свою историю.
Примус безостановочно шумел на окне. Чаю выпили много. Разговор продолжался три или четыре часа.
Рассказ Джека был длинен и бессвязен. Чтобы понять его как следует, редактору пришлось задать множество вопросов. К трем часам утра картина приключений Джека выяснилась во всех подробностях.
Вот как было дело.
Глава вторая
МАЛЬЧИК С КОРОВОЙ
ВЕСНОЙ 1918 года в Петрограде начался голод.
Продовольственные склады совершенно опустели, а подвоза продуктов не было. Перед булочными вытянулись тысячные очереди. Целыми часами люди простаивали для того, чтобы получить кубик черного хлеба, величиной в пачку спичек. На базарах торговали главным образом не съедобным: посудой, треуголками, тряпьем, мебелью. В кафе у Адмиралтейства за бешеные деньги подавались тонкие ржаные лепешки, жареные на льняном масле. Все столовые и рестораны закрылись. Исчезло даже молоко, которого всегда было много в это время года.
В городе началась паника. Уже поздно было делать запасы. Оставалось только надеяться, что голод не может продолжаться вечно. Говорили, что с новым урожаем появятся продукты. Война кончилась. Крестьяне возвращаются в деревни. Надо только подождать до осени.
И вот, чтобы полегче прошло это голодное лето, большая группа петроградских интеллигентов решила отправить своих детей за Волгу, туда, где много белого хлеба и молока и откуда шли письма, что голода там нет и в помине. С огромным трудом получили специальный санитарный поезд. Поезд был очень длинный и состоял из белых теплушек и вагонов. В вагонах разместились девочки, в теплушках — мальчики, всего около пятисот человек. Вместе с ними ехали учителя, воспитатели, гимназические сторожа. После долгого, полного приключений пути белый поезд пересек Россию и высадил детей за Волгой, в обетованной стране.
Петроградским детям пришлось провести в этой стране гораздо больше одного лета.
Восстание чехо-словаков вызвало военные действия в полосе железной дороги. Затем поднялся Колчак. Линия железной дороги оборвалась сразу во многих местах. Началась настоящая война. Между родителями и детьми протянулся фронт, пересечь который не было никакой возможности.