Так и в этот раз: Джек вернулся со станции и прямо зашел к соседу Капралову попросить у него пилу-ножовку. Капралов пилу дал, не спрашивая, на что она нужна. Яшка пришел к себе в избу, положил на окно пакет с гвоздями и еще какой-то большой мягкий сверток. Потом вышел на двор и начал разбирать жерди.
Мать развернула мягкий сверток и ахнула. Там оказалась белая мануфактура, тонкая, как паутина, ни на что ненужная. Пелагея решила, что Яшку обманули в городе, но она побоялась сказать ему об обмане, а только потихоньку прикинула на руку, — сколько же он этого добра принес. Мануфактуры оказалось много, можно было всю избу кругом обернуть два раза. Пелагея потихоньку завернула сверток и вышла на двор. Там Яшка вместе с Катькой делали какие-то большие рамы из жердей. Пелагея крикнула:
— Кать, на что вы рамы делаете?
— Не знаю, — ответила Катька злобно. — Разве он, идол, скажет.
К вечеру Джек успел сделать не только рамы, но и пропахал еще раз участок бороздками, как под картошку. Велел матери занять лопатку у соседей, и все они, втроем, принялись делать чудные гряды, наклоненные в южную сторону. Снизу гряды подбивали навозом. Работали до темноты и выбились из сил. К ночи Джек развел самовар, ссыпал из конвертов табачные семена в тряпку и обдал их теплой водой. Тряпку положил в махотку, махотку поставил на печку, запретил к ней прикасаться и лег спать.
На другой день с раннего утра опять принялись за гряды. Солнце припекало уже сильно, и жарко было работать. Мужики со всей деревни поехали в поле пахать под яровые. Только со двора Восьмеркиных никто не поехал. Вечером мужики, возвращаясь с пахоты, увидели, что Пелагея, Яшка и Катька все еще возятся на огороде. Мужики, смеясь, кричали:
— Что рано за огород принялись? Или приказ такой из Америки вышел?
Пелагея от стыда ушла в избу. За ней убежала Катька. Только на одного Джека крики не произвели никакого впечатления. Он даже головы не поднял, будто русского языка не понимал. Доделал гряды и высеял на них все семена из махотки. Потом наколотил на рамы белую мануфактуру и прикрыл рамами гряды, как будто холсты для просушки разложил. Вошел в избу веселый и громко закричал:
— Ну, мать, поздравляю! Раньше всех посеяли.
Попросил поставить самовар, но пить чай не стал, а долго мылся горячей водой в сенях, как к большому празднику.
Глава седьмая
СТРАДНАЯ ПОРА
ЯШКА так и не выехал в поле этой весной. Две полоски, что остались под овес и просо, ездила пахать Пелагея. Пахала рано утром, до зари, чтоб люди не срамили, что она при мужике пашет. Но как-то остановили ее мужики у околицы и стали расспрашивать, как она думает обойтись без пшеницы и картошки. Пелагея ничего не могла ответить. Тогда старик Сундучков, тот, что телку купил, стал ей советовать подать на Яшку жалобу в Вик и потребовать, чтоб его силой отправили в город, в больницу. Пелагея ничего не ответила и пошла домой.
Дома она увидела, что и Яшка, наконец, принялся за яровые.
По краям картофельного участка он сделал узкие полоски, удобрил их хорошо и начал сажать семена, что привез в мешке из Америки. Каждое зернышко сажал отдельно одно от другого, на определенном расстоянии. Но семян было так мало, что Пелагея сочла этот посев за баловство. Она подошла поближе, посмотрела и сказала:
— Ну, что ж, мешок соберем. А что с мешком делать: на пироги только…
Махнула рукой и подозвала Катьку. Отвела ее за яблоню и тихо сказала:
— Добрые люди советуют Яшку в больницу отправить.
Катька ответила:
— Не пойдет он, идол, в больницу. Пойдем лучше мы с тобой, мать, побираться, как в голодный год. Сошьем мешки и пойдем на той неделе. Наберем сухарей на зиму. А то по морозу трудно будет ходить.
Пелагея обняла Катьку, они сели под яблоню и начали шептаться. Обоих точила злость и обида. У людей радость — ждут урожая, а у них и родиться нечему. И ведь какая весна пропадает!
Весна действительно была в том году ранняя, теплая. Яблони цвели небывало пышно, так что от цветов не было видно веток. Белыми лепестками засыпали они сад.
На покатые грядки, что засеял Джек табаком, целый день жарило солнце, так что он иногда даже оставлял рамы на день. Как-то Пелагея шла в амбар мимо грядок и увидела, что Яшка поднял одну раму и смотрит. Пелагея зашла ему за спину и тоже глянула. И тут увидела она, что на грядке взошли чудные зеленя, ярче озими после дождя. Пелагее стало легче на сердце. Она перекрестилась и пошла по своему делу. Ей надо было зерно отвезти на мельницу для помола. Пока она запрягала лошадь, Яшка на четвереньках стоял перед грядками, как будто их пропалывал. Пелагея уехала на мельницу, а когда вернулась, то увидела толпу мужиков у своего двора. Она сейчас же догадалась, что опять Яшка чудачит.