Уже десять лет назад многие из наших работали в Голливуде: Джон Ву, Мишель Йео, Чоу Юнь-Фат, Джет Ли, Ринго Лам, Юэнь Ву-Пин, Цуи Харк, Саммо Хунг. Я тоже отправил туда нескольких ребят из своей каскадёрской команды. И что получилось в результате? На Западе научились нашим секретам и овладели ими даже лучше, чем мы, и больше мы им не нужны. Думаете, нам обеспечена победа, если мы вдруг решим сразиться с Голливудом? Вовсе нет. Я видел их нынешних каскадёров и акробатов. Их кунг-фу теперь покруче, чем у многих китайских команд ушу. Они овладели шаолиньским ушу, стилем вин-чунь, нашими боевыми связками таолу и различными боевыми приёмами.
Что касается акробатики, то молодёжь на Западе теперь тоже умеет крутить сальто на 980 градусов. Они всесторонне развиты: ушу, гимнастика, стрит-дэнс, паркур… Даже мои каскадёры потрясены, видя это. Голливуд прекрасно умеет учиться. Они снимают фильмы по мотивам наших легенд и историй, и эти фильмы зарабатывают бешеную популярность. Когда вышел китайский фильм «Мулань», билеты в кинотеатрах не распродавались. Когда фильм о Хуа Мулань сняли американцы, кассовые сборы были огромными, и весь мир узнал о том, что в Китае была девушка по имени Хуа Мулань. Каждый мультфильм из серии «Кунг-фу панда» имел бешеный успех во всём мире, а ведь кунг-фу и панда — это элементы китайской культуры. Не зря во всём мире столько людей изучает английский. Когда кто-то оказывается в чём-то сильнее тебя, это нужно признать.
Когда я находился в Америке, Джеймс Камерон пригласил меня на съёмочную площадку фильма «Аватар», и там я почувствовал себя ребёнком детсадовского возраста. Первым делом меня попросили подписать договор о неразглашении тайны. Я ещё подумал: «Да что такого-то? Можно подумать, я никогда не видел, как кино снимают». Войдя на площадку, я не увидел ни одной живой души, всё было обтянуто синей тканью. Я прошёл дальше и увидел 30–40 человек, склонившихся над компьютерами. Увидев меня, они поднялись и отвесили мне поклон. Мне стали рассказывать и показывать, что к чему, а я так ничего и не понял. Но все считали меня великим мастером, поэтому приходилось притворяться таковым — не мог же я постоянно приставать с расспросами, и я только кивал: «Да, да, ок!».
Мне показали съёмочную аппаратуру. Габариты некрупные, включаешь, заглядываешь, а там люди, люди, много людей. А снаружи-то никого нет. Я работаю, полагаясь на собственный опыт, а американцы контролируют всё сверху. То, что я там увидел, напоминало абсурд: в кадре можно расположить человека в фас, можно снимать отдельно его шею или руку, но вокруг аппаратуры на самом деле никого нет. Был у них и ещё один аппарат, с четырьмя объективами. Я такой никогда не видел. А если поднять голову, то под потолком съёмочного павильона увидишь множество камер. Я их не считал, но думаю, там их было подвешено несколько сотен. Откуда в Китае на съёмках взяться нескольким сотням камер? В итоге я смог только выдавить:
— Ну ладно, работайте, не буду больше вас отвлекать, я пойду.
Ко мне подошёл Камерон:
— Я вырос на твоих фильмах. Я способен лишь сказать «спасибо», но в душе у меня бурлит целый фонтан эмоций.
Каскадёры из моей команды считаются в китайском кинематографе настоящими профессионалами, оборудование мы тоже используем передовое. Но когда мне показали ту технику, я просто обалдел. При съёмках фильмов в жанре экшн мы используем страховочные тросы, блоки, крепления и верёвки — вот и всё наше передовое оборудование. Страховочный трос стоит всего 10–20 долларов, однако я продолжаю пользоваться этим средством, чтобы обеспечить для каждого надёжную защиту. Сейчас времена изменились, и я не могу заставлять своих каскадёров постоянно рисковать жизнью и здоровьем, как когда-то рисковали мы.
Когда я увидел, как в Америке натягивают страховочные тросы, я пришёл в ужас. При прыжке с крыши человек сначала приземляется на лестницу, а потом — на землю, после чего делает сальто назад. Эта связка движений требует высокого мастерства от того, кто держит трос. Необходимо натянуть страховку под определённым углом и ещё сделать так, чтобы она не помешала движениям. Я понаблюдал за тросом — он размеренно натягивался и ослаблялся ровно так, как было нужно. Я пошёл взглянуть на того, кто держит трос, и только тогда обнаружил, что тщательно просчитанные движения трюка были заложены в техническую модель, так что ответственному за трос уже не требуется прикладывать усилия, нужно было лишь следовать ей. А у нас до сих пор страховочные тросы держит целая толпа в несколько десятков человек, американцы же решили проблему с помощью одной неприметной вещицы. Разрыв между нашими технологиями огромен. Я спросил, какова стоимость той технической модели — оказалось, совсем недорого, 20–30 тысяч американских долларов. Но если закупить и привезти к нам, то этим всё равно никто не умеет пользоваться — что тут поделаешь? К тому же у них права на интеллектуальную собственность строго охраняются, так что я могу пользоваться лишь тем, что изобрёл сам.
После стольких лет работы в кино, оказавшись на съёмочной площадке в Америке, я почувствовал себя дурачком. Мне так хотелось бы, чтобы и у нас было своё оборудование, при виде которого они обалдели бы! Или, по крайней мере, отвезти их оборудование и технику в Китай, чтобы наши научились изготовлять такую же и могли снимать ещё более качественное кино! Я возлагаю надежды на нашу молодёжь — пусть они ездят за границу и обучаются там, усваивают западные премудрости — так, чтобы эти знания уже принадлежали им, а значит и нам. У нас есть своя запатентованная продукция и мы тоже можем использовать на площадке высокие технологии. Я бы хотел, чтобы Китай активно сотрудничал с Голливудом именно для того, чтобы научиться их технологиям и чтобы они помогли нам взрастить образованный научно-технический персонал. Китайское кино не страдает дефицитом интересных сюжетов, нам не хватает лишь технического оснащения и профессионализма. Тем более что сейчас изучать технику не так утомительно, как раньше, когда каким-нибудь механизмом учились пользоваться несколько месяцев. Сейчас всё совсем по-другому. Я хочу, чтобы нынешняя молодёжь, изучающая киноискусство, научилась слаженно работать в команде, и чтобы съёмки фильма они воспринимали не как домашнее задание, которое делают на проверку учителю. Всё это они изучают прежде всего для себя. Когда вместе учатся будущие сценаристы, режиссёры, операторы, оформители, продюсеры, может получиться неплохая команда. Они могут взять какой-нибудь сценарий и попробовать заняться съёмками — так они узнают на деле, что такое разделение труда и кооперация. Когда каждый сам за себя, работать очень утомительно. Мы должны учиться у американцев корпоративному стилю работы. Когда я в Америке обсуждал сценарий, десять с лишним человек уселись в одной переговорной вокруг стола и обсудили все его преимущества и недостатки — разве после этого сценарий может быть неудачным?
Я всё твержу о технологиях, но ведь если я сниму фильм, битком набитый спецэффектами, зрителей это в восторг не приведёт, они привыкли к тому, что я лично выполняю все опасные трюки. Получается, я сам себя загнал в рамки. Это порой приводит меня в отчаяние, но если ты однажды стал первопроходцем кино в жанре комедийный экшн, то нужно и далее придерживаться своего курса. Все эти фильмы с полётами в воздухе снимать легко, а вот реалистичные боевые сцены, которые, к тому же, каждый раз должны поражать новизной, придумывать очень тяжело. Любой дурак может летать на страховочном тросе, и знаменитостям даже не приходится делать это самим: наняли дублёра — и дело в шляпе. Когда очередь доходит до самого актёра, то от него лишь требуется принять пару красивых поз. Именно поэтому наше кино в жанре экшн потихоньку выдыхается, а американские боевики набирают силу.
Как говорят иногда мои поклонники, Джеки может всё: он умеет кататься на водных лыжах, прыгать с парашютом, плавать под водой, водить машину и мотоцикл, владеет самыми разнообразными стилями кунг-фу… Это потому, что я предъявляю к себе очень высокие требования и стараюсь каждый раз удивить зрителя чем-то новым. Последние десять с лишним лет мне приходится постоянно слышать: «Джеки Чан постарел и уже не может двигаться так, как раньше». Мне нечего на это ответить, я всё говорю своими фильмами. Да, с годами мы стареем, и с этим ничего поделать нельзя. Но даже в этом возрасте я могу летать в аэродинамической трубе, прыгнуть в вулкан, и я ничем не уступаю молодёжи. Есть и те, кто говорят: «Джеки, ты Супермен». На самом деле я никакой не Супермен, просто я не боюсь рисковать. В производстве научно-фантастического, мультипликационных фильмов и порой даже боевиков нам не угнаться за Голливудом, но есть кое-что, в чём мы его превосходим — это реалистичность движений, которые способно демонстрировать человеческое тело. Те опасные трюки, которые выполняем мы, ни одна американская звезда боевиков выполнить не в состоянии, они даже не знают, как это делается. У них очень развиты высокие технологии, с помощью которых они многое делают лучше, чем мы. Сейчас наверно один я такой дурак и остался, который до сих пор рискует жизнью на съёмочной площадке. Но у меня уже нет времени обучаться высоким технологиям.