— Это какое же? — спросил Малышев напряженно.
— Весьма выгодное для вас. Мы предлагаем вам продать завод.
— Продать? — повторил Малышев. — Завод?
— Именно. «Консорциум» готов приобрести «Сельхозмаш».
Директор поднял брови. Главный инженер побледнел. Лицо коммерческого директора, напротив, — побагровело.
Храмцов сказал:
— Мы прилетели, чтобы обсудить условия.
— Ус-ло-ви-я? — медленно, по блатному растягивая слоги, произнес коммерческий директор Фёдоров, точнее, сидящий в его оболочке Уркаган.
Надо сказать, что приехавший директор по развитию сразу почувствовал в нем своего, и директора новой эпохи обменялись многозначительными взглядами распознавания.
— А с чего ты взял, что мы собираемся с тобой что-то обсуждать? — Уркаган перестал сдерживаться и изо всей силы ударил кулаком по столу. Ручки выскочили из мраморной подставки и разлетелись по полу.
Семен Борисович поморщился:
— Зачем так? Это же бизнес. Бизнес, и ничего личного. Вы ведь даже не выслушали наши пред…
— Вон! — рявкнул Уркаган. — Пошли на хер!
Храмцов пожал плечами, кивнул своим спутникам. Олег Сергеевич закрыл ноутбук, спрятал в кейс. Сторожко глядя по сторонам, поднялся Палыч. Он явно ожидал неприятностей. Собственно, именно в этом и состояла его работа. Ожидать неприятностей и предотвращать их.
Фёдоров вскочил из-за стола, опережая гостей, подбежал к двери, резко распахнул, так что она стукнулась о стену. Испуганно вскинулась секретарша в приемной.
— Вон отсюда! — рявкнул он еще раз.
Трое солидных мужчин вышли из кабинета.
— Грубо и неинтеллигентно, — сказал Семен Борисович.
— Лохи периферийные, — не очень понижая голос, бросил в пространство Палыч.
Фёдоров крикнул им вслед:
— От мертвого осла уши вы получите, а не завод!
«Гости» уходили, и эхо катилось по пустому коридору.
Андрей увидел, как из дверей заводоуправления вышли «вивесторы». Удивился — что-то быстро они закончили переговоры. На втором этаже распахнулась створка окна. Оттуда высунулся коммерческий директор Фёдоров и закричал:
— От члена ушки! Понял, бля?
Андрей подумал, что главный инженер, кажется, нетрезв. Один из москвичей обернулся и поднял голову. Он широко улыбнулся Фёдорову. Окно на втором этаже затворилось.
Мягко, почти неслышно хлопнули дверцы, «Гелендвагены» двинулись в сторону ворот. На этот раз они огибали площадь против часовой.
Когда колонна москвичей отъехала от завода, Семен Борисович достал из кейса мобильный телефон, не спеша вытащил антенну. В середине девяностых это была редкость, пользовались мобилами только успешные, богатые люди, как они себя называли — элита.
— Шефу? — спросил Олег Сергеевич, хотя это и так было ясно.
Семен Борисович кивнул. Он быстро пробежался по кнопкам «Нокии». Кнопки отзывались мелодичным звуком. С антенны телефона сорвался сигнал. Спустя секунду в тысяче километров от Тиходонска, в кабинете председателя совета учредителей закрытого акционерного общества «Консорциум» Василия Петровича Лебедева раздался телефонный звонок. Василий Петрович просматривал проект бюджета, который ему передал один из прикормленных депутатов. Это очень важный документ, и получить его мог только властный и могущественный человек. Зная бюджет, можно определить выгодные вложения капитала, выхватить перспективные заказы, спланировать верные откаты и жирные распилы…
Телефон продолжал звонить. Поверх очков Лебедев посмотрел на столик, на котором стояли три стационарных аппарата с гербами Российской Федерации — и два мобильных. Разрывался тот, который предназначался только для связи с узким кругом руководящих сотрудников. Лебедев протянул руку, взял трубку. Дисплей высветил номер абонента.
— Слушаю тебя, Семен, — сказал Лебедев.
— Они отказались, — ответила труба. Голос Семена звучал так чисто, как будто он находился за стеной.
— Отказались? — удивился Лебедев. В практике работы «Консорциума» отказы, разумеется, бывали. Но редко. Крайне редко. Авторитет «Консорциума» был настолько велик, что любое предложение, исходящее от него, расценивалось как «предложение, от которого нельзя отказаться».
— Отказались, Василий Петрович, — повторила трубка. Лебедев снял очки, бросил их на бумаги. Встал, по ковру дошел до огромного — от пола до потолка — окна. С двенадцатого этажа пирамиды «Консорциума» открывался вид на Москву-реку. В столице было солнечно, река блестела, и даже сильно тонированное стекло не могло погасить этот блеск.