— Не-е-ет! — кричу я, готовая рассмеяться, если бы положение не было настолько серьезным.
Я сижу с Воином… Нет, я сижу на голом Воине в туалете в комнатах удовольствий и играю на публику. Сказали бы мне такое год назад, я бы ни за что не поверила.
Я обнимаю Джекса одной рукой за шею и чувствую сухожилия. Они твердые, как стальные канаты. Его кожа и короткие, взъерошенные волосы еще влажные после ванны.
— Сначала расскажи ты, — шепчу я и склоняюсь к нему. — Я хочу знать твою версию. — На слушании дела Джекс сидел среди зрителей. Мне казалось, что я чувствую его яростные взгляды на своей спине, я боялась, что он убьет меня прямо в зале суда. — Мне показалось странным, что тебя не выслушали.
— Я сказал сенату, что был еще без сознания, когда Седрик умер, и больше мне высказаться не давали. — Его голос звучал немного сдавленно, я почувствовала, как на его шее выступил пот.
— Ты солгал!
— Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить.
— Но что произошло? — Мой пульс подскочил. Снова всё переворачивается у меня в голове. Может, мне это снится? И поэтому всё так запутано и безумно?
Губы Джекса касаются моей щеки.
— Когда я очнулся после операции, то увидел, что ты спишь на одной койке со мной.
— Ты еще раньше ненадолго просыпался и нес какую-то чушь, — прерываю я. Я всё еще помню его благодарный взгляд.
— Да, но я имею в виду немного позднее, когда мы были уже в больничной палате. Ты показалась мне обессиленной, лежащей на узкой кровати как мертвая. Я знаю, ты сделала всё, чтобы спасти меня и моего брата, на протяжении многих часов боролась за наши жизни. — Он тихонько прочищает горло.
— Откуда ты это знаешь? — Я начинаю понимать, и мой желудок сжимается.
— Я слышал, как ты обсуждала операцию с другим врачом, прежде чем лечь.
— Это был Марк Ламонт. — По моим губам скользит улыбка. Я скучаю по работе с ним. Мы отлично дополняли друг друга.
По щеке течет слеза, но я быстро смахиваю ее, вновь прислушиваясь к словам Джексона, вместо того, чтобы затеряться в прошлом.
— Он уговаривал тебя пойти спать, но ты настояла на том, чтобы отдохнуть у нас в палате, ты хотела быть на месте, если возникнут осложнения. Сказала, что, хотя кризис у Седрика миновал, ты лучше побудешь рядом с ним. Ты была моей героиней. Ты сделала всё, чтобы собрать его по кускам.
На моих глазах снова выступают слезы.
— Я была так измотана, что могла допустить ошибку. Предполагается, что я встала и сделала ему укол. — Я сглатываю. — Ты меня… видел?
— Нет, ты спокойно, крепко спала, когда он… ушел.
Почему Джекс никому об этом не сказал? Может быть, он сам спал? Каждый отходит от наркоза по-своему, он не может быть уверен, что полностью очнулся ото сна.
— Они обвиняли меня в том, что я ввела ему не тот медикамент, и из-за этого его сердце остановилось. Постепенно я и сама начала сомневаться, не дала ли ему лекарство. — Я всхлипываю и отворачиваюсь, словно он может увидеть мое лицо в темноте. — Джекс, даже если я допустила ошибку, я не принадлежу к повстанцам, правда нет. Я совершенно точно не специально твоего брата… — Он начинает гладить меня по голове, и я замолкаю. Он не ненавидит меня?
— Док, послушай меня. Даже если это прозвучит странно, но… Ты всего лишь пешка в коварных интригах правящего режима, и случайно попала под перекрестный огонь. Вам нужен виновный? Вуаля6, вот она.
— О чем ты говоришь?
— Думаю, в палате был кто-то еще, — сказал он с запинкой.
— Что ты имеешь в виду? — Ну конечно в палату заходили другие люди. Санитары, медсестры, врачи.
— Я всё еще находился в полузабытьи, но мой воинский инстинкт не так просто отключить. Когда дверь открылась, и кто-то прокрался в палату, я приоткрыл глаза. Я хотел уже снова их закрыть, потому что человек был в белом халате и походил на врача, но его лицо было мне не знакомо. Он подошел к тебе и… достал из сумки пистолет.
— Что? — У меня пересохло в горле. — Тебе точно всё приснилось — только Воины могут носить оружие в городе.
— Он не был одним из нас.
— Ты пробовал разыскать этого человека?
— Пробовал, но я не очень хорошо запомнил его лицо. Знаю только, что никогда его раньше не видел. У него были карие глаза и эспаньолка7, и если я его еще раз увижу, то узнаю.
Ни один из моих знакомых врачей не носит эспаньолку. Марк бреется, у Джейсона длинная борода, Микки носит бакенбарды.
— Так вот почему ты сказал, что был без сознания. — Это, совершенно точно, всего лишь приснилось ему, но мое сердце хочет, чтобы он действительно видел того мужчину.