Он хочет бросить меня? Теперь, когда у него есть изображение убийцы, я ему больше не нужна, или как? Я скриплю зубами от ярости.
— Я никуда не пойду без тебя, одна я не проживу и трех секунд. Или меня сразу вновь запрут в тюрьме.
— Ты можешь обращаться с каким-нибудь оружием?
— Конечно, нет. — Разве что, оружием является сама женщина, но у меня нет опыта в этом. Похоже, я не настолько привлекательна для Джекса, как он говорит, иначе он не стал бы отсылать меня прочь. Но моя внешность — это всё, чем я могу его удержать. Мне становится страшно при мысли, что придется рассчитывать только на себя, и я пытаюсь справиться с нарастающей паникой. У меня действительно больше никого нет, даже семьи. Моя мать растила меня одна, с тех самых пор, как получила разрешение на беременность. Я понятия не имею, кто мой отец, сперма была привезена из другого города. Но мне всегда это было безразлично, потому что моя мама была замечательной матерью. К сожалению, три года назад она умерла от инсульта.
Всю церемонию кремации я проплакала, и мне понадобился год, чтобы залечить дыру в сердце. Марк очень помог мне в то тяжелое время.
Может быть, это даже к лучшему, что моей мамы больше нет в живых. Если бы она узнала, что ее дочь превратилась в рабыню…
Джекс сжимает мою руку.
— Я знаю, что ты злишься на меня из-за Марка, но я больше никому не доверяю.
— И мне тоже? — спрашиваю я тихо. Я не хочу опять разрыдаться при нём, но мысли о маме разбередили старую рану.
Он мягко сжимает мои пальцы.
— Ты не представляешь опасности.
— Ну, спасибо большое! — отвечаю я сердито, и когда вдруг на что-то натыкаюсь, это злит меня еще больше, даже когда хватка Джекса становится сильнее. Я вытягиваю руку, чтобы обойти это нечто. — Скажи на милость, ты вообще видишь, куда мы идем?
— Я вижу достаточно.
— Как? — Я вообще ничего не вижу.
— Мне достаточно того света, который идет из шахт и из-под крышек колодцев. Мое зрение лучше кошачьего.
Я забываю, как дышать.
— У тебя есть…
— Да, мой геном был изменен.
Хотя я знала, что для рождения Воинов используются только лучшие гены, но что при этом проходят эксперименты с генетическим материалом животных, для меня новость. К врачам, которые работают в других областях, просачивается крайне мало информации из сверхсекретных лабораторий генной инженерии.
— Теперь я стал тебе противен? — обиженно спрашивает Джекс спустя некоторое время.
— Ч-что? Почему ты так думаешь?
— Ты внезапно стала такой тихой.
Я глажу его руку большим пальцем.
— Ты не противен мне, просто я удивлена. — От нас так много скрывают. Сенат всех нас держит за идиотов. — Чем ты еще отличаешься?
— Воины намного сильнее обычных людей, у нас лучше развиты рефлексы и обострены чувства. Но это всё человеческие гены, просто модифицированные, не считая этого я абсолютно нормальный.
Это звучит так, словно он защищается.
— Значит, слышишь ты тоже лучше? — шепчу я.
— Хм. — Он останавливается и шепчет мне на ухо: — Слышу, вижу, чувствую вкусы и запахи. Кстати, ты очень вкусная, я никогда не пробовал ничего лучше.
Этот мужчина всегда такой… прямолинейный! Один только его низкий голос у моей шеи заставляет мое тело пульсировать. И почему-то я больше не могу на него сердиться.
— К разговору о кошках… — Он отпускает меня, затем вспыхивает слабый луч фонарика. Наконец-то я снова могу что-то видеть. Но то, что я вижу, вызывает во мне ужас. Джекс стоит коленями на полу и гладит серую полосатую кошку!
Я пытаюсь поднять его за плечо, но это всё равно, что сдвинуть скалу.
— Нет, ты заболеешь!
Кошки и крысы иногда забредают через канализацию из Аутленда в город. Там они погибают в ловушках с приманкой или их выслеживают обученные охотники, потому что эти животные переносят опасные болезни. Кроме того, они заражены радиацией.
Совершенно не встревожившись, Джекс чешет животное за ушами.
— Я еще никогда не болел.
Кошка ложится на спину, с наслаждением вытягивает мохнатые лапы перед собой и мурлыкает. Я знаю этих животных только из предупреждающих плакатов, книг и старых видеозаписей, которые были сделаны еще до взрыва бомбы. Я изучала флору, фауну и изобретения прошлой эры, потому что та жизнь, какой она была когда-то, вызывает во мне жгучий интерес. К сожалению, я не нашла почти никакой информации о политических событиях. И теперь знаю почему: режим всю ее уничтожил. Вероятно, нам не следует знать, как раньше было организовано общество.
— Я с удовольствием держал бы кошку как домашнее животное, — говорит он. — Это чертовски умные животные. Хотя они и своенравные, я почему-то люблю их.