Лаушкин, окинув взглядом холостяцкую комнату Сиднея, положил свою папку на стол и сказал:
– Вы извините, но мы будем говорить весьма откровенно. Нам печально видеть представителя такого могущественного государства, как Америка, в такой жалкой азиатской конуре.
Джэксон пожал плечами.
– Мы знаем, мы все знаем, мастер Джэксон! – Лаушкин улыбнулся, обнажая редкие зубы. – Мы пришли помочь вам!
– Спасти вас! – добавил казачий офицер.
Подцепив ногой табурет, он подтянул его к себе и бесцеремонно уселся.
– Мы приглашаем вас сотрудничать с Туркестанским комитетом. Вернее, служить в его вооруженных силах, разумеется, при штабе. Подробности вот в этом пакете.
Чиновник вынул запечатанный конверт и вручил его Джэксону.
– Мы завтра ждем вас, – Лаушкин протянул руку. – В этом хаосе революции нам с вами следует держаться вместе. Для вас это единственная возможность возвратиться в Америку.
Когда они уехали, Сидней распечатал пакет. Текст был написан по-английски. От имени генерального комиссара Временного правительства по Туркестанскому краю Сиднея Луи Джэксона, гражданина США, приглашали на службу в экспедиционный полк. Ему обещали офицерское звание, награды и достойное вознаграждение за верную службу, а также «по восстановлении в России твердого порядка» возвращение на родину. Джэксон дважды прочел послание. Пакет снова и снова притягивал к себе. Черт возьми, это первое деловое предложение!.. Единственное деловое предложение за три года. Единственная возможность выбраться из России. Но какой ценой!!! Ему предлагают участвовать в восстановлении твердого порядка, то есть в подавлении революции!
– Как же быть? Как поступить?
Глубокой ночью Сиднея разбудили гудки. Густой басистый гудок главных железнодорожных мастерских разноголосо поддерживали несколько других. Так гудят, когда случается пожар или какое-нибудь стихийное бедствие. Сидней быстро оделся и, выбежав во двор, столкнулся с Каримом.
– Тревога! Боевая тревога! – Юлдашев с винтовкой устремился на улицу. – Скорее в мастерские!
Раздумывать было некогда. Надо выбирать: или вместе с Каримом, или принимать предложение Туркестанского комитета. Но Сидней хорошо помнил, как туркестанские аристократы безжалостно выбросили его на улицу. А Юлдашев и его товарищи делили с Джэксоном последнюю лепешку. Неужели он будет стрелять в них?
Решение пришло само собой. Джэксон вместе с Каримом побежал по темным улицам встревоженного города к железнодорожным мастерским. Где-то в центре гремели выстрелы. Бухнула пушка.
На привокзальных улицах было людно. Народ все прибывал. Шли с оружием и без оружия. Рабочие, ремесленники, солдаты… Все были встревожены. Революция в опасности!
Возле депо Карим расстался с Джэксоном. Он показал Сиднею на здание, где выдавали оружие, и побежал разыскивать свою дружину. Сидней видел, что те, у кого есть оружие, строились в отряды и поспешно уходили в центр города. Там шел бой.
Джэксон попытался было протолкаться к дверям дома, где выдавали винтовки, но на него зашикали:
– Куда без очереди лезешь?
Джэксон вынужден был встать в хвост длинной цепочки людей. Когда он, наконец, подошел к дверям, у него потребовали документы. Солдат с красной повязкой на рукаве был неумолим. Сидней показал заграничный паспорт.
– Заходи.
В комнате пожилой рабочий надел очки и, перелистав страницы паспорта, посмотрел на Джэксона.
– Так, значит, американец?
– Да.
– Революцию поддерживаешь?
– Поддерживаю.
– А кто ты будешь? Из пролетариев?
– Мой отец был рабочим и умер на химическом заводе, – ответил Сидней на ломаном русском языке.
– Свой, выходит.
Американец Сидней Джэксон был зачислен рядовым в интернациональную роту, которой командовал Хаби-буллин.
Джэксону вручили винтовку, сотню патронов.
Хабибуллин, низкорослый и большеголовый татарин, тут же отправил Джэксона на боевой пост – ему, а также старому солдату, георгиевскому кавалеру турецкой войны, Семенову и молодому китайцу Сянь Фу поручили нести охрану водокачки.
Водокачка находилась рядом с депо. Старшим караула стал Семенов. Расправив пышные усы, он молодцевато щелкал затвором, показывая американцу и китайцу приемы обращения с оружием.
Джэксон и Сянь Фу повторяли за Семеновым каждое движение. У китайца было радостное и счастливое лицо. Он – солдат революции!
– А на спуск надо нажимать плавно, помаленьку. Ясно?
Над Ташкентом вставало утро. Где-то в центре горел дом. Черный дым столбом поднимался к небу. Выстрелы стали значительно реже. Семенов влез на водонапорную башню и, приставив ладонь козырьком, долго всматривался вдаль.
– Из центра, небось, уже выбили. Теперича вынимают из крепости! Это как пить дать!
Попытка генерала Коровиченко захватить власть силой оружия и установить кровавую диктатуру оканчивалась безуспешно. Накануне 27 октября жители Ташкента узнали о победе революции в Петрограде. Это послужило боевым сигналом для туркестанских большевиков. Рука об руку с рабочими были и солдаты местного гарнизона.
Генерал решил предотвратить революционное выступление. В ночь на 28 октября он поднял школу прапорщиков, преданные казачьи части и напал на полки гарнизона, пытаясь разоружить их. Завязалась перестрелка.
В предрассветной тишине раздались тревожные гудки депо и главных железнодорожных мастерских. Наспех сформированные отряды тут же вступали в бой. Отбив атаки юнкеров и казаков, восставшие брали квартал за кварталом. Три дня шли уличные бои. Захватили резиденцию Туркестанского комитета Временного правительства – «Белый дом», почту, телеграф и другие важные объекты. Повели наступление на крепость – главную опору контрреволюционных войск. В ночь на 1 ноября революционные отряды штурмовали крепость.
В штурме крепости участвовала и интернациональная рота Хабибуллина. Это было первое боевое крещение Сиднея Джэксона.
Крепость окружили со всех сторон. На предложение сдаться мятежники ответили отказом. Сидней вместе с Семеновым и Сянь Фу, очутившись за углом здания, ждали сигнала к атаке.
– Тут главное – смотри в оба, – наставлял Семенов. – И не отставай от товарищей.
Где-то рядом бабахнула пушка. За ней – вторая, третья. В крепости раздался взрыв. Сразу же затрещали пулеметы, винтовочные выстрелы. Издалека донеслось раскатистое «ура!»
Джэксон бежал рядом с Семеновым. С этим усатым старым солдатом он чувствовал себя увереннее.
Ночную мглу прорезали вспышки разрывов. Когда Сидней добежал до крепости, там уже была давка. Красногвардейцы, толкаясь, стремились скорее проскочить через крепостные ворота, которые были разбиты прямым попаданием снаряда.
В крепости пылала казарма, и пламя освещало весь двор. Шла беспорядочная стрельба. Откуда-то с крыши дома застрочил пулемет, и Семенов, грубо толкнув Джэксона, крикнул ему:
– Ложись!
Сидней плюхнулся в грязь. Единственная куртка, которую он так берег, оказалась запачканной. Джэксон хотел было переползти на сухое место. Но только он привстал, как Семенов снова толкнул его в плечо:
– Лежи! Штаны потом вычистишь!
Сидней хотел возразить, но тут раздался отчаянный крик Сянь Фу. Сидней видел, как китаец, прижав руки к животу, катался по земле. Джэксону сразу стало жутко. Он еще теснее прижался к земле.
Слева и справа зазвучали выстрелы. Красногвардейцы лежа открыли стрельбу по крыше, откуда строчил пулемет. Джэксон, как учил Семенов, щелкнул затвором и поднял винтовку. Лежа стрелять вверх было неудобно. После каждого выстрела приклад больно ударял в плечо.
Пулемет смолк так же неожиданно, как и начал.
Красногвардейцы, пригибаясь, устремились в восточную часть крепости, где еще шел бой. Перепрыгивая через трупы убитых, Сидней бежал вперед и вместе со всеми кричал «ура!»
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ