В море попадались редкостные рыбы, моллюски, черепахи, а на суше натуралисты встретили чудо-зверей - кенгуру, вомбатов, собак динго, сумчатых волков. Правда, крупных зоологических открытий совершить не удалось: кенгуру и динго уже были известны голландским мореплавателям, открывшим в XVII веке западный берег Новой Голландии.
Бенкс привез с собой в Англию скелет кенгуру, и британские натуралисты получили возможность изучить в натуре костяк экзотического животного.
На реке Индевр участники экспедиции общались с аборигенами - темнокожими, низкорослыми людьми, которые вели бродячий образ жизни и ходили в чем мать родила. Эти аборигены были охотниками и рыболовами. Кук описал их нравы и обычаи, жилища, орудия труда, оружие (и, между прочим, их бумеранги). Он завершил свой обзор такими словами: "Судя по тому, что я сказал, кое у кого может сложиться впечатление, что туземцы Новой Голландии самые несчастные существа на Земле. В действительности они намного счастливее нас, европейцев: не имея понятия не только об излишествах, но и о необходимых удобствах, за которые так борются в Европе, они живут в блаженном неведении".
6 августа "залеченный" корабль тронулся в дальнейший путь. Путь этот оказался еще более трудным, чем июньский маршрут: "Индевр" шел с черепашьей скоростью, и Кук справедливо назвал эту смертельно опасную полосу рифов и мелей Лабиринтом. 16 августа 1770 года экспедиция претерпела невероятно тяжелое испытание. На рассвете течение понесло "Индевр" на гряду рифов. Ветра не было, глубина, как назло, большая, так что нельзя было отдать якорь.
"В эти, поистине ужасные, минуты, - писал Кук, - наши люди продолжали делать все, что было в их силах, так же спокойно, как в обычное время. Опасности, которые нам удалось избежать раньше, были ничто по сравнению с угрозой быть выброшенными на рифы, где через мгновение от корабля ничего бы не осталось". К счастью, когда "Индевр" был всего лишь саженях в ста от страшных рифов, подул береговой бриз, и удалось отвести судно в безопасное место.
Кук крайне редко упоминал о себе и о своих переживаниях в дневниках, которые он вел во всех трех плаваниях. Но в день тяжелых испытаний, 16 августа 1770 года он совершил признание, которое проливает свет на очень важные черты его трудного характера.
"Судьба моряков, - писал он, - таит превратности, которые всегда ожидают их при плавании в неведомых водах. Если бы не то удовлетворение, которое испытывает первооткрыватель даже в том случае, если ждут его только пески и мели, эта служба была бы невыносима, - особенно в столь удаленных местах, как эта страна, и при скудности съестных припасов. Мир едва ли простит путешественнику, если он, открыв землю, не исследует ее; его не оправдают перенесенные невзгоды и его обвинят в трусости и отсутствии настойчивости - все в один голос объявят его личностью, непригодной для плаваний, совершаемых ради открытий. С другой стороны, если мореплаватель смело встретит все опасности, но результаты путешествия будут неудачны, его сочтут дерзким и неблагоразумным. Первое обвинение вряд ли может быть предъявлено мне, а если мне повезет, и мы преодолеем все препятствия, с которыми придется столкнуться, о втором не придется и говорить.
Может показаться, что с моей стороны было неосторожностью пробыть среди этих островов и мелей так много времени. Но следует иметь в виду, что плавание совершалось лишь на одном корабле; необходимо принять во внимание и многие другие обстоятельства. Если мы не посетили этих мест, мы не смогли бы дать сколько-нибудь толковый ответ; мы не смогли бы тогда ответить, является ли эта земля материком или группой островов, что живет и растет на ней, соединяется ли она с другими землями".
16 августа бесконечно трудный экзамен выдержали и экипаж "Индевра", и его командир. Поразительное хладнокровие, железная выдержка, умелое руководство спасательной операцией - все это окончательно утвердило авторитет Кука.
Он не обладал внешним обаянием. Был сух, резок, не скупился на наказания, порой жестокие. Но постепенно матросы убеждались, что концы он вяжет лучше любого боцмана, что у штурвала с ним не сравнится ни один рулевой. Команда по его четким приказам мгновенно и в какой угодно обстановке ставила и убирала паруса. Астрономы экспедиции видели, с какой сноровкой он обращается с квадрантом и секстантом, как быстро ориентируется по звездам "чужого" неба, неба южного полушария.
Была ему звездная книга ясна,
И с ним говорила морская волна
Баратынский посвятил эти строки Иоганну Вольфгангу Гёте, но, право же, их с полным основанием можно отнести и к Джемсу Куку.