Не перечислить всех мелких услуг, оказанных Куку и его спутникам жрецами и (вождями острова… В. последний день, когда капитан объявил о своем отъезде, пироги с ворохами продовольствия окружили корабли, и казалось, что туземцы допили отдать все, что у них было, лишь бы удовлетворить своих гостей. Терреобу от себя безвозмездно подарил Куку целую уйму свиней, плодов и материй и жрецы устроили торжественные проводы Ороно с разукрашенными пирогами, пением и подношениями.
Шестнадцать дней, проведенных в бухте Каракакуа заканчивались, как и начались, полным успехом многолетней работы, неопровержимым доказательством всех утверждений. Куку казалось что он отплывает от Оугигея победителем не только над дикими племенами туземцев, но и над своими лондонскими врагами, точившими перья у письменных столов чтобы в тупых трактатах оспаривать и осмеивать «выскочку-капитана».
Стоянка в Каракакуа затянулась. Кук не хотел терять времени: надо было объехать и исследовать другие острова архипелага и найти другую бухту, лучше защищенную, которая могла бы служить надежной, основной базой мореплавателям. При всех своих достоинствах остров Оугигей не обладал достаточным количеством леса для заготовки дров, и маленький колодезь не мог, как следует, снабдить пресной водой. За день до отъезда пришлось снять на дрова изгородь кладбища, и хорошо, что ни жрецы, ни народ не препятствовали этому. Они могли счесть это за кощунство, за оскорбление святыни, и тогда сразу нарушились бы хорошие отношения. Пожалуй, только на Оупигее и можно было позволить себе эту неосторожность. Да и запасы жителей не были так велики. Не даром они в последние дни похлопывали по растолстевшим. животам матросов и недвусмысленно намекали, что хорошо откормили чужеземцев и не пора ли им ехать к себе домой. По тому, что смогли понять англичане, островитяне были убеждены, что корабли приплыли из страны, пораженной голодом, чем и объясняли худобу матросов. Вообще, трудно было решить, что делалось в этих первобытных головах и какая путаница понятий крутилась в их сознании, одурманенном религиозными верованиями и одураченном политическими ухищрениями высшего класса правителей.
Выход в море оказался неудачным. Сперва наступил штиль, задержавший корабли на двое суток. Затем показавшаяся на следующий день бухта, прельщавшая виднеющимися ручьями и хорошо защищенная, оказалась непригодной для стоянки. Сильнейший ветер с берега заставил лечь в дрейф и раскидал провожавшие пироги. Шли тучи, надвигалась гроза. Ночью разразилась буря. На «Решимости» затрещали мачты, наскоро поставленные в Америк. Брамстеньга рухнула, и надо было во что бы то ни стало скорей искать место, чтоб стать на якорь и чиниться. Итти в таком виде дальше было невозможно.
Кук должен был немедленно решиться на одно из двух: или продолжать путь с риском не найти бухты, или вернуться в Каракаса.
Все говорило за возвращение, и Куку не оставалось ничего больше, как вести корабля обратно в Каракакуа. Сильное течение относило к северу. Двое суток «Решимость» лавировала, рискуя налететь на рифы, то приближаясь, то отходя от берега. Буря угнала «Открытие». Раскаты грома и вой бури заглушали пушки. Только на третий день небо очистилось, ветер утих и корабли, найдя друг друга, вошли в бухту и стали на якорь почти на прежнем месте.
Поврежденную мачту и паруса свезли на берег, где при помощи всё тех же жрецов с их магическими палочками запретили вход за изгородь лагеря, и лейтенант Кинг с капралом и шестью солдатами разбили лагерь и стали охранять рабочих.
Первое, что бросилось в глаза англичанам, это была полнейшая} пустота бухты. Изредка вдоль берега пробиралась одна или две пироги от одного селения к другому. Ни прежней встречи, ни восторженной толпы, никакой радости увидеть вернувшихся. Жрецы объяснили это отъездом царя, «наложившего табу на бухту. Почему? Ни Кук, ни его спутники не верили, в искренность этих объяснений. Некоторые из офицеров с первого же дня отнеслись подозрительно к такому поведению туземцев. Кук не, хотел верить их опасениям, хотя сам видел, что произошла какая-то перемена, но в чем она заключалась и почему островитяне не встретили его, как раньше, он не понимал. Те немногие люди, с которыми удалось разговаривать, выказывали удивление по поводу возвращения кораблей и никакие разъяснения англичан не могли убедить их в вынужденной остановке снова в Каракакуа. Однако все эти тревожные признаки рассеялись на следующий же день, когда вернулся Терреобу и опять разрешил обмен… «Сколь трудно, — пишет Кинг, — делать бесспорные выводы из действий племени, обычаи и наречие коих известны несовершенно… Затруднения, может быть, мало заметные на первый взгляд, встречаемые теми, кои должны определять шаги свои в положении, подобному нашему, в коем ошибка самая малая может повлечь за собою последствия самые роковые…»