Пребывание «наверху» явилось для меня жестоким уроком. После восьми лет руководства отделениями легковых автомобилей я осенью 1972 г. внезапно оказался в положении администратора без прямых оперативных обязанностей, на бесплодном посту руководителя группы. У меня не было бизнеса, которым я мог бы непосредственно управлять. Если на протяжении восьми лет я играл защитника, то теперь мне приходилось наблюдать за игрой со скамейки запасных. Но я хотел участвовать непосредственно в самой игре. Именно полевым игроком. Это ощущение пустопорожности моего поста еще усугублялось личными отношениями.
В той полосе моей карьеры, когда я был лишь одним из рядовых парней в корпорации и все свое время – служебное и свободное – проводил в компании с другими служащими «Дженерал моторс» или с поставщиками фирмы, у меня была тесно спаянная группа друзей из сотрудников корпорации и я следовал принятым в «Дженерал моторс» нормам поведения и манере одеваться. Но постепенно до моего сознания начало доходить, что все мы становимся слишком безликими, слишком похожими друг на друга. Мы стали терять контакт с Америкой, с нашими покупателями. К тому же, хотя я любил трудиться, я всегда высоко ставил также и жизненные наслаждения. Поэтому у меня вошло в привычку расширять круг своих друзей и разнообразить свои вкусы. Но эти мои особенности обусловили казавшийся нескончаемым ряд конфликтов на личной почве, причем самым острым был конфликт с Роджером М. Кайесом, который являлся моим непосредственным боссом, когда я возглавлял отделения «Понтиак» и «Шевроле». Он превратил мою жизнь в пытку и задался целью добиться моего увольнения. Он сам неоднократно говорил мне об этом. К счастью, меня выручали мои личные деловые качества, позволившие мне достичь таких больших успехов в управлении названными двумя отделениями, что они надежно ограждали меня от всех нападок Кайеса. Но я отчетливо помню стычки с ним, особенно когда его бесила моя манера одеваться. В корпорации существовало неписаное правило носить темный костюм, светлые сорочки и туго завязанные галстуки. Я следовал этому правилу почти буквально, отступая от него лишь в том, что носил стильные, итальянского покроя костюмы, пастельных тонов сорочки с широким воротником и галстуки, завязанные свободным узлом.
«Черт возьми, Джон,- вопил Кайес.- Неужели вы не можете одеваться как положено бизнесмену? А заодно и подстригать волосы?»
Волосы у меня почти покрывали уши и я носил бачки. Я полагал, что как моя одежда, так и прическа были современны, но не вызывающи, и поэтому отвечал: «Бизнес «Дженерал моторс» -ежегодный выпуск машин нового стиля -это как раз и есть бизнес, следующий моде. А какого рожна вы понимаете в моде? Здесь все кругом носят костюмы с узкими лацканами и мешковатые брюки с отворотами, на четыре дюйма выше ботинок».
То обстоятельство, что я был разведен, вел себя свободно, встречался с молодыми актрисами и манекенщицами, также приходилось явно не по нутру администраторам корпорации или их женам. Не по нраву им было и мое регулярное исчезновение со светских встреч управленческого персонала. Долли Коул, вторая жена тогдашнего президента корпорации Эда Коула, после моего второго развода однажды позвонила мне, когда я встречался со своей нынешней женой Кристиной, и сказала: «Они там все на 14-м этаже шокированы. Ради бога, не женитесь снова. Дайте им остынуть. Все, что вы должны сделать, это затаиться и переждать. Эти дяди за пять лет все сойдут со сцены. А сейчас не калечьте себе карьеру».
Руководящие служащие компании очень часто звонили моим друзьям и спрашивали их: «Что происходит между Джоном и этой девицей Кристиной Ферраре? Не собираются ли они пожениться? Это было бы скверно… А почему он не обедает с другими администраторами? Он ведет себя так, будто не входит в команду».
Я все это расценивал как непристойное вторжение в мою личную жизнь, но. не придавал этому большого значения, что, как мне кажется, еще усугубляло проблему. Я считал, что соблюдаю лояльность и приверженность делу «Дженерал моторс». Я справлялся со своей работой, и справлялся с ней хорошо. Компания была вправе знать все о моей деловой жизни, но она вовсе не вправе была разузнавать, как я веду свою личную, неделовую жизнь.
Тем не менее моя одежда и образ жизни вызывали бешенство моих начальников. Кроме того, их выводила из себя громкая известность, которую приобретала моя личная и деловая жизнь. Мною возмущались, поскольку мой образ жизни нарушал неписаную, но глубоко чтимую заповедь, согласно которой ни одна личность не должна затмевать собою «Дженерал моторс». Считалось, что администраторы должны быть такими же серыми, почти бесплотными, как и облик самой корпорации.