Дженни положила лапку ему на лапку и сказала:
– Котом сразу не станешь. Надо нам будет позаниматься.
– Чего там, – сказал Питер, которому заниматься надоело. – Ешь мышей да урчи, только и всего.
Дженни было обиделась, но мордочка ее почти сразу стала ласковой и даже как будто красивой.
– Я тебя всему научу, – пообещала она. – Только никому не говори, что ты мальчик. Мне сказал, и ладно, другим не говори, не поймут.
Питер кивнул, и Дженни нежно погладила его. Лапка у нее двигалась так мягко, что Питеру стало совсем хорошо.
– Что ж, начнем, – сказала Дженви. – Чем раньше, тем лучше. Первое и самое главное – умывание. Кошкам надо знать, как умываться и когда. Вот, слушай…
Глава 5. КОГДА ТЕБЕ ТРУДНО – МОЙСЯ!
Когда тебе трудно, мойся, – сказала Дженни. Сидела она ровно и даже строго, под самым "N" с короной, и сильно напоминала учительницу. Но глаза у нее радостно поблескивали и меховые щеки раздвигала улыбка. Свет падал сверху прямо на нее, словно она была на сцене.
– Если ты, ошибся, – говорила она, – или расстроился, или обиделся, мойся. Если над тобой смеются, мойся. Если не хочешь ссоры, мойся. Помни: ни одна кошка не тронет другую, когда та моется.
Всех случаев и не перечислишь. Скажем, дверь закрыта, ты не можешь попасть домой – присядь, помойся и успокоишься. Кто-нибудь гладит другую кошку или, не дай бог, играет с собакой – мойся, и тебе будет все равно. Загрустил – мойся, смоешь тоску. Разволновался – мойся, и возьмешь себя в лапы. Всегда, везде, в любом затруднении – мойся, и тебе станет лучше.
– Конечно, – заключила она свою речь, – кроме того, ты станешь чище.
– Мне всего не упомнить, – сказал Питер.
– И не надо, – отвечала Дженни. – Помни общее правило: трудно тебе – мойся.
– Не научусь я по-вашему мыться, – снова попытался было Питер, который, как все мальчики, мыться не любил. – Как я до спины дотянусь?
– Какая чепуха! – воскликнула Дженни. – Помни: кошка дотянется до любого места. Сразу видно, что у тебя кошки не было. Смотри на меня и повторяй. Начнем со спинки.
Она выпрямилась еще сильнее, повернула голову, почти вывернула, и принялась короткими ударами язычка мыть левую лопатку, вжимая подбородок в серый мех. Охватывала она все больше места, и, наконец, ее язычок проводил каждый раз по всей спине.
– Никогда не смогу! – вскричал Питер. – Мне и голову так ие вывернуть!..
– А ты попробуй, – сказала Дженни.
Он попробовал, и голова повернулась носом назад. Тогда он высунул язык, лизнул белый мех, и дело пошло.
– Молодец! – подбодряла Дженни. – Браво! Теперь пониже, вниз по хребту…
Долизав до середины спины, Питер так обрадовался, что замурлыкал, не переставая мыться, и это ему удалось.
– Чтобы вымыть нижнюю половину, – сказала Дженнн, – изогнись вот так и опустись немного, полулежи-полусиди… Очень хорошо!.. Обопрись на правую лапку, а левую прижми, чтоб не мешала. Так. Мой левую сторону до конца, перевернись и мой правую.
Питер все выполнил, удивляясь, как это легко, и даже попытался вылизать хвост, но Дженни его поправила.
– Придержи его лапой. Да, да, правой. На нее опирайся, ей и держи. Вот так. Мыть под хвостом научимся позже. Сейчас отработаем живот, манишку, лапы и внутреннюю сторону ляжек.
Передние лапки он вылизал с легкостью, но к манишке перейти не сумел.
– Со временем, – сказала Дженни, – будешь мыть манишку сидя, но пока ложись, так легче. Ложись на бок, как я…
Он лег и обнаружил, что может мыть свой мех прямо под подбородком. Однако дальше груди он не дотянулся.
– Да, это потрудней, – улыбнулась Дженни, – смотри на меня. Сядь, и притом на хвост. Обопрись на любую из передних лап, можно и на обе. Задние расставь. Главное – правильно изогнуться, мы ведь очень гибкие.
Все выходило так хорошо, что Дженни ввела новый метод.
– А как ты вымоешь задние лапы изнутри? – спросила она.
– Ну, это легко! – опрометчиво ответил Питер, но у него ничего не получилось, хвост и лапы начисто перепутались, и он неуклюже повалился на бок. Дженни огорчилась и раскаялась:
– Ах ты, зря это я! Догадаться очень трудно, и сама поза трудная. Ты слышал такое выражение – «нога пистолетом»? Ну, видеть-то ты видел. – И она подняла правую заднюю лапу прямо вверх. Поза была совершенно немыслимая, ее мог бы повторить только циркач, и все же Питер принялся за дело, но снова чуть не завязался узлом.
– Нет, смотри, – сказала Дженни. – Давай по порядку. Сперва примостись покрепче на основании хвоста (Питер примостился). Ободрись на левую переднюю лапу. Так. Теперь сядь поудобней, а спину изогни (Питер превратился в заглавное "С"). Вытяни левую заднюю во всю длину, для равновесия, тогда не свалишься. А вот теперь вытягивай правую прямо вверх. Да, хорошо, только не внутри правой передней, а снаружи. Ну, вот! Опирайся как следует, всем весом, прекрасно!
Питер обрадовался, и ему захотелось, чтобы няня увидела его. Теперь он лизал где хотел, без подсказок, сам вылизал левую лапу, вызвав восхищение наставницы, которая, однако, сообщила, что и это еще не все: он не умеет мыть затылок, уши и морду.
Питер с готовностью высунул язык, но ничего не получалось, и он жалобно проговорил:
– Вот оно, самое трудное…
– Нет. Это самое легкое, – улыбнулась Дженни. – Смочи переднюю лапу… (он смочил) и мой, где хочешь.
И Питер вымыл дочиста сперва уши, потом щеки, потом затылок, потом усы и подусники и, наконец, маленький треугольник под самым подбородком.
В последних лучах солнца он видел, как сверкает его белейший мех, который стал пушистым и нежным, словно шелк, но глаза у него слиплись, и будто издалека доносился ласковый голос Дженни:
– Теперь мы оба поспим, а потом я расскажу тебе о себе.
Глава 6. ДЖЕННИ РАССКАЗЫВАЕТ О СЕБЕ
Как я уже говорила, – сказала она, проснувшись, – зовут меня Дженни и во мне, прибавлю, есть шотландская кровь. И моя мать, и я сама родом из Глазго. Собственно, род наш восходит к Африке. Предки мои попали в Испанию и служили на кораблях Великой Армады. Одна из них приплыл на доске к шотландскому берегу. Фамилия наша – Макмурр.
– Я читал, как адмирал Дрейк победил Армаду, – вставил Питер, – и буря разбросала галеоны, но про кошек там не было…
– Однако служили и кошки на этих галеонах, – сказала Дженни. – Строго говоря, что нам Испания! Мы жили задолго до того в Египте. Ты заметил, какая у меня маленькая голова? Египетская порода. Конечно, и лапки…
Дженни легла на бок и протянула Питеру все четыре лапы.
И подушечки и вся внутренняя сторона оказались черными. У Питера они были розовые.
– Когда знаешь, кто твои предки, – продолжала Дженни, – все же как-то легче. Из Глазго в Лондон нас привезли в корзине, и маму, и сестер, и меня. Мама очень хорошо учила нас, воспитывала, и меня забрали в одну семью к одной девочке. Три года я не знала горя.
– Девочка была хорошая? – спросил Питер.
Дженни ответила не сразу и, уже не стесняясь, смахнула лапкой слезу.
– Лучше некуда, – отвечала она. – Звали ее Элизабет, Бетси. Когда она возвращалась из школы, я прыгала к ней на руки, она меня обнимала, а я терлась о ее щеку, и мы долго ходили вместе, словно у нее на шее – меховое боа.