16
Всю дорогу, до самого дома, Эндрью Макдьюи думал о Лори и о её Боге.
Почему этих Божьих блаженных не удивляет жестокость и самодурство Творца, который сперва обрекает Своё творение на муки, а потом приводит именно туда, где его спасут? Что это, огромный кукольный театр, когда лучший ветеринарный хирург прибывает на место минута в минуту? Божий юмор, когда хирург этот идёт, чтобы карать, а остаётся, чтобы исцелить? Лори в своей простоте ничего не заметила. Она сказала, что Бог послал его, и всё.
Макдьюи захотелось посоветоваться с Энгусом Педди, но он тут же передумал по довольно странной причине. Он искренне любил друга и не хотел ставить его в тупик. Кроме того, он боялся, что тот приведёт обычные доводы – скажет, что Господни пути неисповедимы, что цель ясна не сразу, что Бог – это Бог, и прочее, и прочее. Всё это Макдьюи слышал сотни раз, но не мог отделаться от неприятной мысли, что такой Бог сродни Молоху.
И всё-таки на свете есть Лори. Он знал, что она не совсем нормальная. Она и жила, и думала не так, как прочие люди; но ключом к ней, ко всем её действиям и думам было сострадание. Мысли его вернулись к Богу, которому она так странно и верно служит. Может, именно сострадание и связывает её с Ним?
Предположим, что Бог действительно создал человека – не по образу, конечно, и подобию, но всё же с какой-то искрой Божьей, – и пустил его в мир. Неужели Ему не жалко смотреть, какими стали Его создания? Неужели не горько? Если земля – космическая колба, если Бог ставит тут опыт, ясно, что опыт этот провалился. И всё же Богу жалко, наверное, своих несчастных и злых подопытных. Неужели Ему некем утешиться, кроме дурочек, вроде Лори, или простаков, вроде Энгуса?
Почему-то Эндрью Макдьюи свернул не к дому, а к замку Стирлингов и, не доезжая до него, остановился на берегу, под огромным дубом. Он вылез из машины, вынул трубку, набил её и раскурил. Будь он не так эгоистичен, он бы заметил, что стал другим; но он не привык смотреть на себя со стороны. Он ещё не знал, в какую попал ловушку и какие псы искусают его прежде, чем он оборвёт цепь и пойдёт искать спасения.
Над ним зашелестела листьями белка. Она проголодалась и помнила, как её кормили из рук. Поэтому она спустилась вниз и уселась на хвостик, сложив на белой манишке чёрные лапки.
Макдьюи всегда носил в кармане еду, чтобы успокоить или приманить недоверчивого пациента. Он вынул морковку. Белка подошла вплотную, вежливо взяла угощение, отпрыгнула и стала грызть.
Беседовать с белкой легче, чем думать. Макдьюи выбил трубку и сказал:
– Ешь помедленней, пищеварение испортишь. Белка покрутила морковь и продолжала её грызть.
– Разреши представиться, – продолжал Макдьюи, – Эндрью Макдьюи, хирург-ветеринар. Меня тут не очень любят. В Бога я не верю. У меня есть дочка, но она со мной не разговаривает, потому что я приказал усыпить её кошку, у которой было повреждение спинного мозга. Я хотел избавить животное от страданий.
Белка почти догрызла морковку. Держа её в одной лапе, она пережёвывала то, чем успела набить защёчные мешки.
– Хотел я или не хотел? – говорил Макдьюи. – Это очень важно. Я часто об этом думаю. Может быть, я просто ревновал кошку к дочке? Я ведь и диагноза толком не поставил… Значит, я ревновал к Мэри Руа. Мою дочь так зовут, потому что шкурка у неё посветлее твоей, потемнее моей. Она с этой кошкой вместе спала, таскала её повсюду, вечно тыкалась носом в её мех. Понимаешь, мамы у нас нет, и я пытался быть и лапой, и мамой. А теперь она плачет и страдает, и со мной, своим отцом, не разговаривает.
Белка доела всё и собралась уходить.
– Подожди, – попросил Макдьюи. – Не уходи ещё немножко. Мне надо с кем-то поговорить. Вот тебе взятка. – Он вынул ещё одну морковку. – И говорить мы будем не обо мне, а о тебе.
Белка подумала, взяла морковку и по-приятельски подсела к ветеринару.
– Что ты делаешь, когда болеешь? – спросил Макдьюи и удивился, что никогда об этом не думал. – К кому ты идёшь? Кто тебе выписывает коренья и травы – старая мудрая белка или собственное чутьё? Мой сосед, священник Энгус Педди, говорит, что без воли Божьей не упадёт и воробей. Но как это Бог устраивает? Странно, я никогда не видел мёртвой белки, косули… Что с вами тогда бывает? Птицы вас клюют, обгладывают звери? Где ваши кладбища?
Белка слушала, Макдьюи спрашивал дальше:
– Друзья у вас есть? Как вы воспитываете детей? Понимаете ли вы их? Жалеете? Любите ли вы их так, что сердце разрывается, и теряете, как мы? Вообще, есть у вас любовь, радость, заботы? Или вы едите, спите, плодитесь – и всё? Лучше или хуже родиться лесным зверьком? Кто мне ответит? Видно, не ты.