Она закинула ноги ему на плечи, а он приподнял ее задницу над кроватью, чтобы достичь наибольшей глубины проникновения. Его тело била крупная дрожь. Она ухватилась за его руки и плечи, чувствуя глухие удары его сильного тела о ее задницу и заднюю поверхность бедер. Он трахался так рьяно и так быстро, что первые несколько минут она могла только беспомощно повисать на нем. Он так глубоко проникал в ее тело, точно хотел припечатать ягодицы к матке, пришить задницу к сатиновой простыне. Он вошел в ритм и теперь двигался безостановочно, не зная усталости. Его глаза были закрыты, крупные черты лица светились блаженством. Он напоминал чемпиона-велосипедиста, наездника или пловца, который, достигнув определенного предела скорости, без труда удерживает его.
Он балансировал на одной руке, другой лаская твердые груди Дженнифер, стискивая их с такой силой и так энергично, что она не успевала открыть рот, чтобы пожаловаться, как тут же его рука уже гладила ее живот или оказывалась на заднице. Он сжал гладкие половинки в руке, а потом стал похлопывать ее по попке, точно наездник, подгоняющий лошадь. Она быстро двигала задницей вверх и вниз, шепча ему на ухо слова ободрения, как будто хотела проверить, сколько этот дикий человек способен не кончать. Она начинала терять терпение, готовая кончить в любую минуту, балансируя на тонкой грани оргазма. Если она не заставит его разрядиться как можно скорее, то ей конец. Поэтому ее слова стали грубыми, чтобы достичь его сознания:
— Ты просто разрываешь меня на части, любимый. Я чувствую, как сок из твоих яичек жаждет вырваться на свободу. Они стали такими тяжелыми, такими полными. Давай же, утопи меня в сперме. Наполни меня до краев.
Она почувствовала, как дрожь, зародившаяся в руках, мгновенно овладевает им, доходя до икр и кончиков пальцев, пока, наконец, он не затрясся всем телом, как ракета, готовая к пуску.
Его глаза вдруг распахнулись. Они готовы были выскочить из орбит. Язык высунулся в щель между зубами, и она почти видела, как пар валит у него из ушей. Теперь она была спокойна, что выйдет из этой гонки победительницей и что он кончит раньше нее. Она протянула руку и обхватила двумя пальцами основание его члена.
Это было последней каплей. Он, казалось, не ожидал этого, и невольный стон сорвался с его губ.
— О-о-о! — застонал он опять, врываясь в нее с силой быка, вновь и вновь пропарывая ее промежность, пока горячий сок любви не вырвался из него, выплескивая в нее два года копившееся желание.
В тот же день за обедом, в кухне на Парк Авеню, Дженнифер рассказала Мисти про Адама.
— Так нельзя, Дженни. Мои девочки очень быстро понимают, что если позволять все клиентам, то кончишь тем, что не сможешь сидеть. Запомни, это намного проще, просто довериться клиенту и уступить ему власть над ситуацией.
— Но он ловил такой кайф. И потом, он так грязно ругался, это очень заводит.
— Они все такие. Часть твоей работы состоит в том, чтобы позволить им излить всю брань на тебя. Каждая хорошая проститутка знает, что они приходят не за сексом, а за иллюзией.
— Забавно. Я всегда считала, что отдаваться за деньги позорно. Мне все еще трудно требовать плату за то, что приносит мне удовольствие, но я могу понять тех, кому очень нравится быть девочкой по вызову. В эти выходные я работала на полную катушку. Я могу считаться профессионалкой.
Мисти отхлебнула кофе и захрустела морковкой. Открытия Дженнифер произвели на нее впечатление.
— Я до сих пор не понимаю, почему ты это делаешь. Ты известный фотограф. Тебе не приходится сводить концы с концами.
— Я бы ни за что не согласилась упустить этот опыт. Я так довольна собой. Джон Гамильтон был прав: я действительно стала контролировать свою сексуальность. Я чувствую дистанцию между ею и мной.
— Опыт это, конечно, хорошо, но я все же предпочитаю заниматься любовью перед камерой. Кстати, ты обещала заснять меня.
— Я помню. Сегодня вечером я пойду домой, постараюсь отдохнуть, а на той неделе ты зайдешь в мою студию, — Дженнифер улыбнулась, а там ты увидишь как эта работа превращается в стиль жизнь.
17
Наконец настал день, когда Пэр Митя потребовал Дженнифер к себе, в свое новое святилище на севере штата Нью-Йорк. Джон Гамильтон позвонил ей: Ники и Алэн вернулись в Штаты, чтобы повидать отца. Они спрашивали о ней, и он рассказал, какой талантливой ученицей она оказалась.
Необыкновенно ясным утром в начале февраля Дженнифер, одетая в неброское шерстяное пальто и голубые джинсы, с огромной сумкой через плечо, заказала такси до Гранд Сентрал Стейшн. В просторном вестибюле, занятом экспозицией «Кодак», она купила билет и поспешила к отходящему поезду. Он неторопливо направится к восточному побережью горделивого Гудзонова залива и в конце концов доставит ее в уютно раскинувшийся на реке городок Ринеклифф, где будут ждать ее на машине Алэн и Ники. Поезд был почти пуст, так что она могла выбрать место у окна и, глядя на проплывающий за окном пейзаж, попытаться собраться с мыслями.