— Ну же, Дженнифер! — подначивали ее Николь и Ники, и Дженнифер уперла конец своего члена в маленькое розовое колечко. Он дернулся, и член соскользнул, но она, пользуясь помощью подруг, тотчас водворила его на место.
Она вошла в него, по крайней мере, на глубину двух дюймов и услышала его пронзительный крик. Все силы двух женщин уходили на то, чтобы удерживать его сильные ноги.
Дженнифер торжествовала, теперь она была покорительницей, а он испытывал на себе то, что недавно заставил ее пережить: унижение и беспомощность.
Накипевшая злоба покидала ее с каждым новым толчком длинного члена, который она все глубже вгоняла в задницу Монте, то почти вынимая его, то вновь засаживая в тело на все восемь дюймов его длины. Непривычная роль активного участника секса захватила ее своей динамикой. Так вот что чувствуют мужчины! Чувство превосходства, чувство власти над кораблем, знакомое каждому капитану, вот что вы испытываете, глядя сверху вниз на голую задницу человека, удовлетворяющего вашу похоть.
Она врывалась в него с той же страстностью, с какой он ее насиловал. Жаль, что черный искусственный член не был связан с ее клитором, и она не могла ощутить ту упругость тела, о которой всегда говорят мужчины. Но она пыталась вообразить ее на основе того сопротивления, которое оказывало тело ее вторжению, того, как анус пытался удержать в себе член.
— Что, прочувствовал, сукин сын? — спросила она, энергично действуя членом. — Надеюсь, что твоей заднице теперь так же больно, как было моему влагалищу, но мне важнее, чтобы ты понял, что ты заставил меня испытать. Ты изнасиловал Дженнифер Сорел, человека, знающего себе цену и ценящего свободу. Ты заставил меня ощутить себя не властной над собственной сексуальностью, которая всегда была особенно дорога для меня. Я пришла сюда, чтобы научиться обнажать то, что культура учит нас скрывать и подавлять, а ты мне очень быстро напомнил, почему я должна прятать свое тело…
— Что я хочу показать тебе? — продолжала Дженнифер, все более распаляясь по мере того, как черный член входил и выходил из его тела, и готовая без устали трахать его. — Что я хочу показать тебе? Я хочу преподать тебе урок, что женщина — не носовой платок, которым ты пользуешься, а потом выбрасываешь его на свалку.
Она еще раз грубо ворвалась в него. Он повернул голову на мате, чтобы посмотреть на трех своих пленительниц.
— Ты же просила этого. Ты дразнила меня…
— Да, пожалуй, мне сказали вести себя так. Но ты прав: я дразнила тебя. Как ребенок дразнит льва в зоопарке. Ты не мог сдержаться.
— Твоя красота заставила меня забыть обо всем… Я не ожидал этого. Я всегда мог владеть собой. Это все из-за тебя, клянусь, все из-за тебя. Я не насильник.
Она не поверила его словам. Она снова глубоко вошла в него и почувствовала удовлетворение, когда он застонал.
— Тебе ведь нравится чувствовать его в своей заднице, Монте, — спросила Николь, наклоняясь к нему, чтобы выдохнуть вопрос в самое ухо, а затем еще раз повторить его, уже с большим злорадством в голосе.
Кажется, вопрос оказался последней каплей. Собравши откуда-то силы, он взревел, вскидываясь, чтобы стряхнуть с себя женщин. Дженнифер почувствовала, как натяжение ремней ослабло, когда член был вышвырнут из задницы.
Он встал на ноги, подобный разгневанному богу, держа обоими руками свой восставший член, как фермер, пытающийся выдернуть какой-нибудь крупный корень.
— Как это случилось? — спросила Ники. Дженнифер взглянула на Николь. Та пожала плечами. Что они натворили?
— Вот! — крикнул он им. — Откуда вам знать, что значит возиться с этой штукой? Она втягивает меня в беду повсюду, куда бы я ни пошел. Женщины дразнят. Мужчины шутят. Жаль, мне не хватает смелости отрезать его и стать кем-нибудь другим.
Его слова прозвучали так искренне, с такой красноречивой страстностью, что Дженнифер была тронута и снова почувствовала себя сбитой с толку.
— Почему ты изнасиловал ее? — спросила Ники. — Только не говори, что твой малыш заставил тебя сделать это.
Он упал на колени перед тремя женщинами. Только по его взгляду, украдкой брошенному поверх их голов, можно было догадаться, что он обращается также к Алэну и к еще двум мужчинам, до сих пор безмолвно наблюдавшим за сценой.
— Мой член — настоящий альбатрос. Когда я был мальчишкой, он уже имел теперешние размеры. В старших классах от девчонок просто не было отбоя. В чем же можно винить меня, если окружающие с самого начала придавали такое значение тому, что от меня не зависело? Посмотрите на меня. Я обычный парень. Ничего особенного. Но стоит мне снять брюки, женщины так и липнут ко мне, думая, что я великолепный любовник. Я не виноват в том, что они липли ко мне и ожидали слишком многого, но это именно так и было. И даже когда у меня не все так здорово получалось, они, кажется, не замечали или им просто было все равно. Главное, им было чем похвастаться перед подружками, как парень похваляется тем, что уложил в постель девчонку с самыми большими сиськами в городе.