– Не понял вас, – сказал Гуров, закладывая руки за спину. – Поясните, пожалуйста.
– Если можно, я с глазу на глаз, – сказал Гузеев.
Начальник поезда и капитан переглянулись, пожали плечами и вышли из купе – как показалось Гурову, с большим облегчением.
– Вот и все, – весело сказала медсестра, заканчивая перевязку. – Постарайтесь теперь уснуть. Головку повыше и полный покой... Только как же вы с разбитым окном? Я не представляю.
– Павел Владимирович перейдет в наше купе, – хрипло сказал один из охранников. – Сейчас мы все устроим.
– Вы уже устроили, – буркнул Гузеев и махнул рукой. – Выйдите все! А вам, милочка, большое спасибо. Вот вам за заботу – не при милиции будь сказано... Ну да, господин полковник, я думаю, закроет на секунду глаза... – он сунул медсестре в руку хрустящую с стодолларовую купюру президентом и кивнул головой.
Красавица зарделась, стрельнула глазами, еще раз прикоснулась пальцами к бинту на голове Гузеева, будто погладила, и вышла. Гуров и Крячко вопросительно уставились на хозяина купе. В разбитое окно ворвался ветер и пошевелил край занавески.
– Присаживайтесь! – предложил Гузеев. – Понимаю, что вы здесь не затем, чтобы грузиться моими проблемами, да и время не самое подходящее, но вас будто Бог послал. Не думал я к вам обращаться, но тут, я считаю, знак просто...
– Я в таких случаях говорю – не разбегайся, прыгай! – заметил Гуров. – Время действительно позднее, поэтому давайте конкретно – что такое вы хотели нам поведать?
– Моей жизни угрожает опасность, – сказал Гузеев. – Как вы могли сами убедиться – далеко не воображаемая. О причинах и догадках я сейчас не буду распространяться. У вас свои дела, у меня свои, а эти негодяи уже далеко. Ловить их здесь бессмысленно. Давайте лучше встретимся в Москве и все обсудим. Это неофициальное предложение, но я готов подкрепить его соответствующими гарантиями.
– Вроде тех, что вы сунули в руку этой девочке? – усмехнулся Крячко.
Гузеев махнул рукой.
– Это мелочь. Свою жизнь я ценю гораздо выше, уверяю вас, – с гордостью сказал он.
– Мы, Павел Владимирович, не частные сыщики, – строго сказал Гуров. – Так что если у вас есть какое-то заявление, то оно должно быть исключительно официальным, в установленном порядке. Впрочем, если вы настаиваете на встрече с нами, мы пойдем вам навстречу. Вот мой телефон – позвоните, когда вернетесь в Москву, – он протянул Гузееву визитную карточку. – Вы когда планируете назад?
– Дня через три. У меня здесь переговоры по поставке оборудования для кинотеатров. Звук, кинопроекционные установки, мебель...
– В Казахстане ожидается кинобум? – удивился Крячко.
– Я на это надеюсь, – сказал Гузеев.
– Хорошо, если надумаете, звоните! – заключил Гуров. – А сейчас мы пойдем. Вам надо отдохнуть. Да и нам не помешает. Утро вечера мудренее, как говорится.
Глава 2
Свистящая черная ночь летела навстречу, рассыпалась по ветровому стеклу мошкарой, мелкой, как пыль. Время от времени машина опасно подпрыгивала на кочках, но скорости не сбавляла. Свет фар безжалостно полосовал вылетающее из темноты бездорожье, покрытое жесткой рыжей травой. Трое мужчин, сидящих в машине, молчали, напряженно всматриваясь во тьму.
Наконец тот, что сидел за рулем, разлепил губы.
– Черт его знает – ничего не понимаю! Все одно и то же, как будто на месте газуешь! Вот чертова пустыня! Давай-ка, Вик, сверься с прибором – нужно точно знать, где находимся, а то как раз на погранцов выскочим.
Он сбавил скорость и остановил машину посреди степи, не выключая, однако, мотора. Зажгли верхний свет.
Его сосед без слов полез за картой и за прибором – ориентироваться по спутнику. Третий, сидевший за их спинами, нервно засмеялся и сказал:
– Да уж, тогда если пограничники нас не положат, то шеф точно убьет. Он сказал, чтобы ни одна живая душа...
– Без тебя знаем, что он сказал, – оборвал его Вик, мрачно рассматривавший знаки на дисплее прибора и сверяясь с картой. – Лучше проверь «АКМ», пока делать нечего.
Вик долго сопел над картой, водил пальцем. Парень на заднем сиденье звякал железом.
– Ладно, давай как ехали, – наконец решил Вик. – Только забирай чуть-чуть к северу. Так оно надежней будет.
Водитель кивнул и тронул машину с места. Они помчались дальше, постепенно наращивая скорость. Долго молчали.
– Палец, ты автомат проверил? – вдруг спросил Вик.
Парень на заднем сиденье, носивший странную кличку Палец, откликнулся тут же.
– Все железно, Вик! Можешь не сомневаться. Только не дай бог, чтобы...
– Закрой хлебало! – резко оборвал его водитель. – И больше не открывай. Не слышал, что ли, пословицу – не буди лихо, пока оно тихо?
– Да я что? Я, Иваныч, только добра хочу, – оправдываясь, сказал Палец. – Я чтобы...
– Помолчи! – еще раз прикрикнул на него водитель и, перейдя на деловой тон, заговорил монотонно но очень убедительно: – Значит, если границу нормально перейдем, первым делом найдем место потише, и чтобы река была. Оружие утопим от греха подальше и, если все будет спокойно, проселочными дорогами поедем на север. Где-нибудь под Самарой я вас высажу поодиночке – сами будете до Москвы добираться, поездами. А я в Тольятти, город автомобилестроителей...
– А в Тольятти зачем? – полюбопытствовал неугомонный Палец.
Иваныч пропустил его вопрос мимо ушей. Он пристально всматривался в полоску освещенной, бегущей под колеса земли. Больше всего он сейчас опасался проглядеть пограничный патруль. Это было хуже, чем угодить в яму.
– Много еще до границы? – отрывисто спросил он.
– Километра два, я думаю, – ответил Вик. – Дорога у нас южнее осталась, так что, думаю, километра два, ну, три максимум. Вот-вот дома будем.
– Плюнь! – посоветовал Иваныч. – Еще один пророк выискался. Сидели бы, помалкивали в тряпочку, философы!
Он делал вид, что зол на своих спутников, но на самом деле они были тут ни при чем. Иваныч нервничал. И чем ближе была граница, тем сильнее нервничал. Граница была прозрачная, полная дыр, и через нее свободно ходили и звери, и люди. Но были здесь и контрольно-пропускные пункты, и пограничные патрули, так что при невезухе нарваться можно было очень серьезно. И еще Иваныч нервничал из-за того, что плохо знал эти места. Вернее, он их знал, но такими, какими они были лет пятнадцать назад. Побывать здесь заранее не получилось – все делалось в спешке и, по мнению Иваныча, на уровне детского сада. Кое-что удалось почерпнуть из рассказов тех, кто наведывался сюда недавно, кое-что из Интернета, но все это было полузнание, а серьезные дела на полузнании не делаются. Если все пройдет благополучно и они выберутся отсюда без приключений, то впору в церковь идти, свечку ставить. Иваныч в Бога не верил, но мысль о свечке ему понравилась. Он даже представил, как входит в тихую церковь – один, без спешки и суеты, с благодарностью в душе, и затепливает тонкую восковую свечу, а на душе у него покой, и никакого чувства опасности, красота!
И только он об этом подумал, как судьба тут же ткнула его мордой в грязь. На самом деле грязи нигде не было, но получилось еще хуже, потому что со всего разгону они влетели в какую-то яму, подпрыгнули, как пескари на сковородке, и чуть не перевернулись. У Пальца сзади аж зубы хрустнули, а Вик саданулся виском о железку и зашипел от боли. Мотор заглох.
Иваныч медленно выругался. В окошке ничего не было видно, кроме звезд, потому что «УАЗ» сидел задом в яме, чуть-чуть наискосок.
– Приехали! – с ненавистью сказал Иваныч и принялся открывать дверцу. – Выходи, инвалидная команда! Если не выдернем тачку из ямы, пешком топать придется! Шевелись!
С проклятиями они вылезли из машины, обошли вокруг ямы.
– Куда же ты смотрел?! – не выдержал Вик. – А если кардан полетел?
Иваныч, ничего не отвечая, зашел к машине в тыл и навалился плечом.
– Давай, помогай! – злобно прошипел он. – Кишки вон, а вытягивай! Это шутки плохие!