Пани Кристина постоянно бегала по тусовкам, пока маленькая Беата плакала в детской, скучая по маме, а потом девочку забрала бабушка, и с тех пор Беата жила с ней.
На самом деле Эльжбета и Зося не родственницы Беаты, они старшие дочери одной из бывших жён её отца. Но, поскольку разобраться в этих семейных хитросплетениях без литра горячительного трудно, Беата говорит всем, что девушки – её троюродные племянницы.
Девушки они спокойные, вернее, спокойная-то только Зося. В
своё время девушки учились в художественной школе, с отличием закончили её, а потом Беата уехала в Россию.
А вот Эльжбета... По рассказам сестры, это совершенно неуправляемая особа.
Нет, в школе она училась хорошо, даже отлично, всё схватывала на лету. Но, едва переступив порог школы, она прыгала к своему дружку – байкеру на заднее сиденье мотоцикла, и ночами гоняла с ним.
Она регулярно попадала в переделки, в тюрьму за хулиганство, да и в школе от неё выли. Не выгоняли только потому, что она великолепно училась, и участвовала в олимпиадах.
Эльжбета с блеском закончила юридический факультет здесь, в Копенгагене, но и здесь она умудрилась натворить дел.
Очень странные уживаются в человеке качества, идеальная учёба, и бесшабашный характер.
А Зося была у Беаты подругой детства, и я, на секунду представив, если бы с моей Зойкой, с которой я дружу с песочницы, что-нибудь случилось, искренне пожалела Беату.
У меня голова закружилась от избытка информации, а Беата, просто, как сидела, так и упала на диван.
Моя непьющая подружка после крепкой дозы коньяка улетела в страну морфея.
- Что это с ней? – вошёл в комнату Макс.
- Упилась со стресса, - вздохнула я, и хлебнула кофе.
- Я так понимаю, показания ты за неё давать будешь? – прищурился мой супруг, - зачем напоила? Чтобы первой снять показания? Чтобы полицию дезорганизовать? Себе время дать?
- Милый, - пропела я ангельским голоском, - я не вливала ей коньяк в глотку, и вообще, я пошла спать, - и я, прихватив тарелку с приготовленными бутербродами, юркнула в спальню.
Завтра у меня тяжёлый день, и нужно выспаться.
Проглотив еду, я забралась под одеяло, и открыла ноутбук. Мне стало любопытно, как будет проходить церемония, и я пришла в шок, когда увидела одежду присутствующих.
Женщины, все, до одной, были в чёрном, а мужчины в белых смокингах. Интересно, откуда писатели берут смокинги? Хотя...
Это не наши графоманы, а успешные люди, которые зарабатывают большие деньги.
Знаю одного французского прозаика, у которого на счетах
миллионы, и я с Нового года безуспешно пытаюсь его к нам переманить. Его книги уходят влёт, и за каждую он получает сумму с пятью нулями, а издательство получает, наверное, и того больше. Если бы я его переманила, Генрих бы меня на руках носил. Но, увы, его агент и слушать ничего не хочет, а с ним самим, писателем, пообщаться невозможно.
Он живёт в охраняемом особняке в лучшем пригороде Парижа, а у ворот охрана, которая никого не пропускает.
Его коммерческими делами занимается только агент, сухопарая женщина в возрасте, и она отшивает всех других издателей.
Я помотала головой, и перевела взгляд на экран ноутбука.
Платье! В панике я чуть с кровати не упала. Как мне достать до завтрашнего вечера вечернее платье в рекордно короткие сроки?!
Так, быстренько соображаем. Поехать завтра в бутик? Успею ли? И что они мне там предложат? У меня же нет времени!
В сумке лежит роскошное, алое платье, но мне нужно чёрное!
И не менее роскошное!
И тут я вспомнила про Эдуарда Федоровича, генерального директора фабрики по производству дорогих и роскошных тканей.
Вообще-то, фабрика принадлежит Фриде, которая живёт со мной. Мирослава и Фрида мне не родственницы, и историю их появления в моём доме я уже рассказывала.
Обе девочки богаты, и между собой они не родственницы. Фриду я приютила прошлой весной, посадив её родного дядю, законченного негодяя, в тюрьму, а Мирославу летом.
Согласно завещанию, Фрида должна стать владелицей фабрики, но её покойная тётка оформила так, чтобы её фабрика продолжала функционировать.
Занимается управлением Эдуард Федорович, он открыл дом моды, и фабрика помимо того, что ткёт ткани, ещё и занимается шитьём.
Платья шьют портные с высшим, пятым разрядом, по всем правилам шитья, и недавно они выставили на продажу четыре платья. Полное отсутствие бретелей, обтягивающее чуть пониже бёдер, а до полу колоколом. Они сшиты из парчи самого высокого класса, и представлены в чёрном, красном,
голубом, и жёлтом, цветах.
И я сейчас, вдохновлённая своим прозрением, посмотрела, в сети ли Эдуард Федорович, и потрясла будильником в агенте.
Тот откликнулся, и я нажала на видеозвонок.
- Привет, - воскликнул он, появившись на экране ноутбука, - что случилось?
- Нужно чёрное платье, - сказала я, - срочно, и с ходу в Данию.
- Вика! – воскликнул он, - почему ты так любишь ставить меня в неловкое положение? Ты же сказала, что оно тебе не нужно!
Северский купил тебе три цвета, а чёрное ты не носишь.
- Не ношу, - согласилась я, - но ситуация форс-мажорная! О моём вечере в Дании ты в курсе, и там, я только что узнала, дресс-код. Женщины в чёрных, вечерних платьях, а мужчины в белых смокингах. Так что, давай, пришли мне утром платье, и два смокинга.
- Я его уже пообещал! – вскричал Эдуард.
- Так откажи, - отмахнулась я, - или ты хочешь, чтобы меня не пустили на церемонию?
- Ты меня в гроб загонишь! – вскричал Эдуард, - ты моей смерти хочешь? Ладно, будет тебе утром платье. Платит Северский, я так понимаю?
- Да, - ответила я, - а за смокинги я тебе сама деньги переведу.
- Окей, - и он отключился.
Я возликовала, отключила ноутбук, и легла спать.
- Вика, проснись! – тряс меня утром Максим, - открой глаза. Тебе какое-то платье привезли.
- Платье? – подскочила я, дёрнулась, и свалилась с кровати на пол.
Вскочила, выпутываясь из пододеяльника, и помчалась в гостиную.
- Здрасте, - воскликнула Леля, одна из сотрудниц дома моды, окидывая меня взглядом.
Сказать по правде, в этом доме моды меня не любят, да и есть, за что. Я успешна, шагаю вверх по карьерной лестнице, всегда покупаю у них дорогие платья.
Сотрудницы мне отчаянно завидуют, а особенно Леля.
Я не раз слышала, как она бухтит у меня за спиной, и, похоже, не я одна слышала это бухтение, потому что именно её прислал Эдуард с платьем.
Конечно, прокатиться в Данию круто, но дело в том, что путь
Лели состоит от аэропорта до моего местонахождения, и обратно в аэропорт. Одно только название, что за границу скаталась, и я уверена, что он не даст ей соврать перед коллегами, будто она классно отдохнула в Копенгагене.
И разглядывала она меня ревностно, но я-то знала, что выгляжу на все сто. Хоть и разбуженная внезапно, но на мне коротенькая ночнушка, волосы волнами ниспадают, красота.
И я явственно увидела, как в её глазах зажёгся недобрый огонёк.
- Привезла платье, - сказала она, - Эдуард Федорович послал.
- Давай, - я схватила пакет, и вынула платье оттуда.
Схватив его, я помчалась в ванную, переоделась, надев так же чёрные туфли на каблуках, которые я зачем-то взяла с собой, и осталась довольна своим внешним видом.
- Макс, - я вошла в гостиную, - как я тебе?
- Ты умопомрачительна, - сказал мой супруг.
- Только не хватает кое-какие деталей, - вошла Беата, сонно зевая.
- Каких? – удивилась я.
- Украшений, - ответила подруга, - нужны изящные украшения. Бриллианты не пойдут, нужен жемчуг. Я сейчас, - она метнулась к комоду, и вынула оттуда резную шкатулку.
- Какие красивые, - восхитилась я, взяв в руки золотые серёжки-подвески с жемчужиной на цепочке.