– А ведь у него были жена и маленький ребенок. – Рэвелстоук снова помотал головой, на сей раз с осуждением. – Об этом я и говорю. Ты слишком далеко заходишь и…
– Долги не мои, – прервал его Джордж. – Это долги Саммерсби. Я должен выплатить все до пенни. Его семья не должна страдать. Они и так прошли через ад.
Рэвелстоук со звоном поставил бокал и хлопнул Джорджа по плечу.
– Не думал, что когда-нибудь скажу такие слова, но это благородно.
– Дело не в этом. – Джордж издал хриплый звук. Кто-то другой решил бы, что это смех, но Рэвелстоук слишком хорошо знал своего друга и безошибочно распознал в этом звуке боль. – Я собираюсь разорить их всех до одного, начиная с графа Рэддича.
Рэвелстоук присвистнул.
– Значит, Саммерсби связался с этой компанией?
– К несчастью. – Ричард Маршалл, граф Рэддич, один из самых богатых людей лондонского света, никогда не знал меры в стремлении заграбастать еще больше денег. Если кто-то проигрывал ему за карточным столом, граф давил на всю семью должника, заставляя того расплатиться. Именно в эту ловушку попал Саммерсби.
– Ты слишком высоко метишь. Если ты явился сюда, чтобы встретиться с ним, то напрасно. С его-то связями мы ему неровня.
Джордж и сам так думал.
– Не имеет значения. Если ты ссудишь мне некую сумму, я постараюсь ее преумножить. Таким образом, вернувшись в город, я буду готов к встрече с этим мерзавцем.
– Боюсь, что в этом тебе не повезло. – Рэвелстоук еще раз похлопал его по плечу. – Дело в отце Джулии. Она не хочет подвергать его соблазну, а потому велела мне сообщить остальным джентльменам, что на время визита запрещает игру на деньги.
Глава 2
Джордж бродил среди клумб и травяных бордюров. «Запретила игру на деньги». Смешно. Но он мог бы и сам догадаться. Четыре года назад отец Джулии едва не разорил семью своими долгами. Ладно, Джордж сумеет обойти запрет, если найдется любитель перекинуться в карты, желательно с туго набитыми кошельком. В конце концов, можно ведь сыграть где-нибудь в другом месте, например в соседней деревне.
Мелкий гравий скрипел под подошвами гессенских сапог, но не мог заглушить адских звуков из бального зала. Кэтрин снова сфальшивила, Джорджу показалось, что неверная нота впилась ему прямо в мозг, но он даже не поморщился. Что толку? Когда сестры начинают репетировать, лучшее лекарство – большая бутылка бренди, предпочтительно в Уэльсе. Если пуститься в дорогу прямо сейчас, то через одну-две недели окажешься в Кардиффе. Но это ведь не решит его финансовых проблем.
К нему подбежала гончая, белая с черными пятнами, с интересом его обнюхала. Джордж рассеянно почесал ее за ухом. Из дома продолжали лететь мучительные пассажи. Собака жалобно взвыла.
Черт возьми, неужели нигде нет спасения?! Если он не найдет убежища, скоро боль в голове разыграется сильнее, чем от нескольких бутылок джина «Уайтчепел», выпитых накануне. Вот еще одна фальшивая нота. Собака закинула голову и завыла во весь голос.
– Понимаю, что ты чувствуешь, – пробормотал Джордж и потер виски. Господи, надо бежать отсюда. В затылке пульсировала боль, пока слабо, но долго так не продлится. Благоухающий цветами воздух не улучшал положения. Джордж зашагал быстрее.
Внезапно садовая дорожка уперлась в высокую изгородь. По другую сторону, на уходящем под уклон лугу, мирно паслись кобылы. Их жеребята, вскидывая копыта, кругами носились друг за другом. Джордж прошел вдоль изгороди до обрыва, где тропинка сворачивала и вела вниз к укромной бухте. По крайней мере грохот прибоя и шипение волн заглушат звуки кошачьего концерта в доме. Если он поспешит и воспользуется мгновениями покоя, то, возможно, сумеет предотвратить приступ мигрени. Но едва ступив на узкую полосу гальки, Джордж их увидел.
Ребенок, мальчик лет шести, бегал по холодной воде, взвизгивая, когда волна окатывала его босые ноги. Рядом по берегу прогуливалась молодая женщина. Ее напряженный взгляд не гармонировал с легкостью шага.
Резкий порыв ветра с пролива сорвал с нее шляпку. Женщина вскрикнула, но тонкие пальцы в последний момент ухватили поля. Безуспешно попытавшись пристроить хлипкое соломенное сооружение на голову, женщина сдвинула шляпку на спину, где та и повисла на шелковых лентах. Волосы вырвались на свободу и рассыпались длинными спутанными локонами. Как и ребенок, она была босой, а мокрый подол юбок облепил ее щиколотки.