Вспышка давнего веселья отразилась на неизменно выразительном лице Джоула.
– Ну… боюсь, вы бы сочли, что это произошло скорее в барраярском, нежели в бетанском стиле. Несомненно, на разговоры тогда пришлось очень мало, о чем я никак не могу сожалеть. Какой у нас обычный срок для грифа «секретно» – всё ещё пятьдесят лет, верно? Ну и правильно, я считаю.
Корделия хихикнула:
– Тогда забудь.
Джоул склонил голову:
– А много у него было, гм, молчаливых увлечений? До меня?
– Надо бы мне ответить тебе тем же, – Джоул тут же махнул рукой – «забудьте», и Корделия улыбнулась: – Но я тебя пожалею. Нет, при том, что в столице хватало красивых офицеров, он ценил их эстетически – абстрактно, как человек может любоваться красивым рассветом или породистой лошадью. Умных офицеров он привлекал к себе на службу, где бы ни находил, а если они оказывались ещё и красивы, что ж, тем лучше. Офицеры с особенным характером – такие служили в основном в космосе, на планете их попадалось мало. А все три качества в одном….
Джоул жестом повторил «не надо», от чего Корделия отмахнулась.
– О, не скромничай. Первый раз Эйрел тебя увидел, когда пришпиливал тебе медаль – так? Перед этим он изучил доклады о той аварии на орбите, со всеми подробностями – он так всегда делал перед награждением за храбрость – и твое личное дело. В конце концов, ты тогда только что спас императора от необходимости заменять человек сто высококвалифицированного и обученного с немалыми затратами персонала. – Неудивительно, что Эйрел завербовал Джоула к себе прямо на месте, как только тому разрешили бумажную работу врачи. Что до остального, для этого пришло время позже.
Джоул поморщился.
– Это всегда странное ощущение – когда тебя хвалят за действия, которых ты почти не помнишь. Запомнить мне помешало удушье, про кровопотерю я уж промолчу. Во всяком случае, так предположил потом мой врач в Имперском госпитале. А я думал только одно: что, если вдруг все придётся повторить, а я не смогу вспомнить, как?– Его губы дрогнули в запоздалой усмешке. – Боже, какой я тогда был молодой!
– Ты был взрослым тогда, как и сейчас. Как бываем мы все. – Она помолчала и добавила с любопытством: – А до Эйрела ты считал себя моносексуальным?
Он пожал плечами:
– Если не считать экспериментов в возрасте четырнадцати лет, то да. Я назначал девушкам свидания, пока позволяла служба, хотя это было не долго. Но у меня с ними ничего не складывалось. После Эйрела, я, кажется, понял, почему. – Он посмотрел на нее сквозь свои длиннющие ресницы. – А вы меня сначала пугали до ужаса. Я думал, что рано или поздно моя голова окажется в пакете.
– Да, потребовалось время, чтобы тебя разговорить.
– И тогда я узнал, что такое знаменитые бетанские беседы графини. До того дня я ни разу не думал о себе как о наивном провинциальном мальчике.
Корделия хихикнула:
– На Колонии Бета мы специально для этого носим серьги. И купить их можно в любом ювелирном магазине.
– Ха. Напомните мне как-нибудь рассказать вам про одного торговца, бетанского герма, которого я встретил во время своего третьего полета в составе конвоя. Если бы вы меня не научили раньше, я бы пропустил… скажем так, одну экстраординарную неделю. – На краткий миг он выглядел до неприличия довольным тем явно приятным воспоминанием. Уже долгое время она не могла вызвать у него на лице подобное выражение. Нет секрета в том, что последние три года они все двигались точно на автомате, но все же, когда это превратилось в привычку?
– Рада, что ты преодолел свою, э-э, застенчивость к тому моменту, как вернулся к нам на Сергияр.
– Несколько лет опыта плюс наличие капитанской фуражки, возможно, помогли.
– Что-то помогло, это точно. – Она склонила голову, двусмысленно, но доброжелательно. Между ними повисла тишина, увы, более напряженная, чем хотелось бы.
Джоул покрутил винный бокал за ножку, потом поднял глаза и посмотрел на Корделию в упор.
– Ничего не будет ни легко, ни просто.
– Раньше тоже не было. Так что представить не могу, с чего бы все должно перемениться сейчас.
Его смех прозвучал хоть тихо, но отчетливо.
Они посидели еще немного, вернувшись к беседе о делах – Колония Хаос им гарантировала, что дела никогда не закончатся, – а потом одновременно встали. Он не взял ее под руку, несмотря на то, что умел это проделывать очень элегантно, и она держала дистанцию, когда шла рядом с ним. Оливер открыл перед ней дверцу лимузина и, дождавшись, когда она сядет, направился в другую сторону. Развернувшись, Корделия смотрела сквозь стекло, как он идет к своей собственной машине. Вот он сел, медленно тронулся, смущенно помахал ей, проезжая мимо, затем его рука вновь коснулась нагрудного кармана. Ее автомобиль повернул и выехал на улицу.