Кивнув мне, она направилась к винтовой лестнице. Мы поднялись на крышу древней башни замка Ардверран.
С восточной стороны, в соответствии с моими приказами, к Ардверрану медленно приближался «Юпитер». Его добыча, судно с оружием, стояло пустое и безмолвное неподалеку от причала. Теперь, слишком поздно, я понял, чем на самом деле оно было. Приманкой.
Потому что там, позади «Юпитера», из пролива вышел и скользил вдоль мыса несомненно знакомый контур — «Ройал мартир». Узнаваемый, но с двумя значительными изменениями: королевская носовая фигура была обезглавлена, в точности как её прототип, покойный король Карл I. И ещё — флаги на корабле казались одновременно странными и ужасно знакомыми. Две из четырех частей флага несли красный крест на белом фоне, крест святого Георгия, а две другие — белый крест на синем, крест святого Андрея. Цвета старой и беспощадной Британии тех времён, когда Англия и Шотландия были собраны вместе силой армии Кромвеля.
И я понял, чем стал корабль. Он не был больше «Ройал мартиром», царственным мучеником. Теперь он нёс имя и флаг своего подлинного хозяина.
Он снова стал «Республикой».
Графиня приблизилась ко мне. Пальцы предательницы коснулись моей руки, но я резко отшатнулся.
— Вы по–прежнему мой гость, Мэтью, — мягко заговорила она. — Ардверран веками оставался верен старым обычаям и законам. Вы знали это, когда явились сюда вечером, знали, что вы в безопасности под крышей тех, кто вас пригласил. И вы правы. Я не допущу, чтобы мой гость пострадал. Вы можете оставаться здесь, или я позабочусь о том, чтобы вас благополучно доставили в Англию.
— Кому нужна безопасность без чести? — Я не совладал с горечью в голосе. — Я капитан этого корабля. Я ответственен за сто тридцать душ на нём. Я в ответе за них перед Господом и перед королём, которого предал ваш драгоценный капитан Джадж.
Она с грустью посмотрела на меня.
— «Юпитер» обречён, Мэтью. Джадж рассказал, что у вас меньше орудий, чем у него, и команда меньше. Не вам с ним тягаться. Его корабль уничтожит ваш. — Она протянула руку, её пальцы нежно коснулись моих. — Вернётесь назад, на корабль, и расстанетесь с жизнью.
И тут я её возненавидел.
— Мы, Квинтоны, умеем сражаться и умирать, если обречены. Я доверюсь Богу и своим людям. Вы позволите, миледи?
Я отступил на шаг и поклонился, скорее насмешливо, чем галантно. Я увидел слёзы в её глазах, но подумал, что у нее хорошая практика, и она не допустит их дальнейшего пролития.
— Тогда ступайте, Мэтью. Отправляйтесь туда и умрите.
Но я ещё какое–то время молча стоял. Я смотрел на неё, отбросив скромность и этикет, я знал, что больше нам не увидеться. Я вглядывался в это такое бледное, смотрел на волосы — их трепал ветер, а солнце заявляло на них права. Я рассматривал её всю, с головы до ног, и в тот миг хотел, чтобы судьба нас к такому не привела. Она была самой прекрасной женщиной, какую я встречал в жизни.
Я склонил голову, как у могилы той, кого когда–то любил. А потом развернулся и оставил её в одиночестве.
Ланхерн и его команда по–прежнему верно дожидались на пирсе, хотя все смотрели в восточную сторону, на два приближающихся корабля. Они доставили меня назад, на «Юпитер», где меня встретили выстроившиеся на палубе моряки, молча наблюдавшие за приближением своего капитана. Я поднялся на палубу и прошёл сквозь них на шканцы, где меня ждали Вивиан, Лэндон, Гейл, Стэнтон и Кит Фаррел. «Ройал мартир» — «Республика» — находилась ещё где–то в полумиле от нас, неспешно двигаясь со слабым юго–западным ветерком. Но на военный совет времени уже нет, как нет его и для объяснений.
Я коротко пояснил, что теперь Джадж наш враг, что его корабль поднял флаги Кромвеля и намерен нас уничтожить. Я приказал очистить палубы, и вскоре послышался стук и грохот — разбирали перегородки кают, включая и мою собственную, чтобы создать единую орудийную палубу по всей длине корабля. Следующим я отдал приказ канонирам занять места у орудий левого борта.
В этот момент ко мне подошёл Кит Фаррел. Очень тихо, чтобы не слышал никто другой, он предостерёг меня.
— Людям требуется объяснение, сэр. Вы не можете приказать им сражаться против своих же и не сказать почему.
Он был прав. Многие из экипажа ещё толпились на палубе и негромко переговаривались между собой, бросая взгляды на шканцы. Среди них сновали и боцман Ап, и его люди, но они тоже выглядели растерянными. Я сделал глубокий вдох и вскарабкался на поручень, цепляясь за ванты, чтобы удержать равновесие.