— Не стрелять, ребята! — крикнул я. — Как только они приблизятся, тогда и дадим им хороший корнуольский залп!
Матросы по левому борту вяло отреагировали. Все понимали, что это просто бравада. Все знали, что у нас за залп. Все знали, что могут сделать орудийные расчёты «Республики».
Приближаясь к нашей корме, передние пушки правого борта «Республики» выстрелили, внеся дополнительный хаос в остатки моей каюты. Теперь нас окутывали клубы дыма, едкий туман, скрывающий все морские баталии. Барабанщик и трубачи продолжали выбивать воинственный ритм, но в их глазах застыл страх.
На шканцы поднялся помощник Скина и доложил, что у нас уже трое убитых, еще трое искалечено — у одного в брюхе гигантская щепка. Помощник Пенбэрона сообщил, что поврежден руль, но можно управлять через колдершток. Через прореху в дыму я глянул на верхнюю палубу и увидел неутомимого Вивиана, тот что–то кричал расчетам, подбадривал, наклонялся помочь. Пока он пробирался вперед, его спутник двигался к корме: в руке зажат клинок, подбадривает матросов и одновременно выкрикивает грязные ругательства. Я узнал преподобного Фрэнсиса Гейла.
Нам следовало выстрелить первыми. У нас было совсем мало шансов против большего корабля с лучшей командой. Если мы выстрелим первыми и повыше, смесью ядер и цепных книппелей, то сумеем сбить одну из мачт. А если повезет, то и снести голову Годсгифту Джаджу.
Наконец я увидел его на шканцах «Республики». Исчезли и пышный наряд, и пудра с его лица. Он стоял там, мрачный и невозмутимый, в простом камзоле и с непокрытой головой. Кажется, он не отдавал приказов, но я понимал, что их и не требовалось. Команда «Республики» была хорошо подготовлена к этой минуте. Джадж знал, что должно произойти.
При виде меня он чуть улыбнулся. Я поднял рупор и крикнул: «Пли!».
Задняя часть нашей батареи левого борта выпалила. Вышло лучше, чем когда мы практиковались мористее Айлы. Залп вышел практически одновременным, облако серого дыма поплыло к нам, эта завеса немного разошлась, и Роже д'Андели радостно крикнул:
— Капитан, вы попали! Браво, mes braves!
Однако Кит Фаррел тоже смотрел на «Республику».
— На ней слегка повреждён такелаж. Несколько ядер пробили грот, еще парочка попала в корпус. Она лишь слегка поцарапана, капитан.
Я видел Годсгифта Джаджа с воздетой шпагой в руке. Я глянул вниз, на нашу палубу, на мою команду. Они, как и я, готовились умереть. Рука Джаджа опустилась, и с жутким рёвом разверзлись врата ада.
Глава 21
Я ослеп мгновением раньше, чем оглох. Спустя ещё миг я умер.
Слитный бортовой залп «Республики» — это действительно адская штуковина. Дым и пламя из двадцати двух огромных пушек. Их рёв превзошел всякий гром, что я когда–либо слышал. Я ощутил дыхание Бога у себя на лице. Уши разорвало от боли, послав смертельные муки дальше, вниз по глотке. Все чувства умерли. Я ничего не видел, ничего не слышал, ничего не ощущал. Это смерть. Я умер. Руки двух ангелов потянули меня в рай.
Знакомый мне лысый ангел сказал:
— Его не задело.
А французский ангел ответил:
— Да, месье Маск, оглушён ядром. На волосок промахнулись.
Ангелы аккуратно подняли меня и прислонили к фальконету. Зрение медленно прояснялось. Маск склонился ко мне, рядом стоял граф. А за ними — картина побоища. Грот–мачта наклонилась под невозможным углом. Бо́льшая часть такелажа изорвана. Взглянув вниз, сквозь дым я увидел, что весь левый фальшборт разбит. В верхней палубе зияют огромные дыры. По меньшей мере три пушки сбиты.
Вся палуба покраснела от крови. Ползит и Тренинник возились с Тренансом, вернее, с тем, что от него оставалось — я смог узнать только торс и голову этого высокого и стройного человека, который когда–то помог спасти мне жизнь. А посреди всего этого стоял Джеймс Вивиан, залитый кровью, с огромной раной на голове, и отдавал команды.
Я с трудом приподнялся выше и сквозь самую большую пробоину в настиле взглянул на нижнюю палубу. Снесло половину колдерштока и рулевого с ним вместе. Кит Фаррел, державший остатки колдерштока, крикнул, что, несмотря на случившееся, включая и предчувствия Пенбэрона, руль всё ещё слушается. Я увидел чью–то руку, валяющуюся в луже крови, и оторванную ногу неподалёку.
Маск заметил мой взгляд. Его голос звучал приглушённо — мои уши до сих пор отказывались слышать, как раньше, но я разобрал слова.