Я обогнул владение по краю рощи и двинулся в указанном мне Пэном направлении. Почти сразу я вышел на тропинку, широкую и утоптанную; она шла через рощу и, по-видимому, вела к реке. Однако я предпочел сойти с нее и двигаться по роще так, чтобы тропинка оставалась справа от меня.
Прошло немного времени, и между деревьями что-то блеснуло, а еще через несколько десятков ярдов я вышел на берег реки.
Отсюда до «Хеленд-Плейс» было не более четверти мили.
Выйдя на берег, я сразу же заметил то, что ожидал увидеть: неподалеку от меня в воду уходила лодочная пристань на сваях; рядом стояла небольшая постройка — в таких хранят инструменты, материалы и всякие принадлежности для лодок. У пристани можно было разглядеть темные контуры покачиваемой течением яхты.
Вокруг не было видно ни души.
Не выходя из-за деревьев, окаймляющих пристань, я прошелся, взад и вперед, наблюдая за причалом, но не высмотрел ничего нового. Тогда я решил рискнуть и очень осторожно преодолел открытое пространство между пристанью и кромкой рощи.
В домике возле причала не было света, да и вообще каких-либо признаков жизни. Я приблизился к нему на два-три ярда и только тогда услышал чьи-то голоса внутри. Потом кто-то засмеялся.
Двигаясь неслышно, как тень, я обошел вокруг постройки. Света не было видно и вблизи; видимо, окна были плотно завешаны изнутри какой-то светонепроницаемой тканью. Двери я не обнаружил; скорее всего, она была открыта внутрь, а дверной проем до самой земли закрывал свешивающийся с крыши брезент.
Я сделал несколько шагов к пристани, чтобы взглянуть на яхту. Оказалось, что это обычная яхта средних размеров. Корму и среднюю ее часть покрывал брезент. По его выпуклостям можно было предположить, что суденышко имело довольно просторную каюту на полубаке и машинное отделение на корме.
Я вернулся к лодочному домику, лег на землю и начал осторожно приподнимать прилегающий к земле край брезента, заменяющего дверь. Через некоторое время я смог заглянуть внутрь; правда, для этого мне пришлось до боли выгнуть шею и переместить свои глаза на лоб.
В домике горел подвешенный к потолку фонарь. При свете его я увидел шестерых парней, расположившихся на полу помещения в весьма непринужденных позах.
Трое из них явно спали, да и четвертый, пристроившийся рядом с ними в сидячем положении, клевал носом. Два человека бодрствовали: привалившись к опрокинутому вверх дном ящику, они курили и лениво перебрасывались фразами.
— До девяти часов еще уйма времени, так что успеем выспаться, — сказал один.
— Думаешь? — усомнился другой.
— А что? Часок еще покурим, разбудим сменщиков, а там и покемарим… А, черт, глаза прямо слипаются.
— Ну-ну! Значит, еще час…
Мне сразу показался знакомым голос одного из говоривших. Я пригляделся к нему, и мне вдруг вспомнилась банда Джона Айлта, хорошо помотавшая когда-то нервы мне и другим нашим ребятам. Парень был из этой банды, звали его Мигель Фрэнки, и меня он знал лично. Думаю, что за те несколько лет, которые минули после ликвидации банды Айлта, из памяти Фрэнки не выветрились воспоминания о моих деликатных манерах при его задержании.
Я отодвинулся от брезента и достаточно энергично обругал себя за то, что при мне нет хотя бы самого захудалого шпалера. Мне столько твердили, что в этой стране у копов не в обычае пользоваться во время операций револьверами, что в конце концов эти разглагольствования подействовали и на меня.
Однако с пистолетом или без оного, а что-то предпринять было нужно, причем немедленно.
И тут у меня мелькнула мысль: а может ли такой парень, как Мигель Фрэнки, хотя бы на миг поверить, что я оказался в подобной обстановке без ствола?
Ответ был очевиден. Не тратя времени на колебания, я вытащил из кармана авторучку и постарался сделать ее более похожей по очертаниям на ствол пистолета, намотав на нее носовой платок. Эту штуку я сунул в карман пиджака, ухватив ее так, чтобы она выпирала из кармана, как если бы я собирался палить через пиджак.
Левой рукой я резко рванул вниз и в сторону свисающий конец брезента, так что не прошло и секунды, как я стоял лицом к лицу с расположившейся здесь компанией негодяев.
Я видел, как у сидевшего напротив входа Мигеля округлились глаза, и отвисла нижняя челюсть.
— Руки! — приказал я громко и решительно. — И ни с места! — Я повернулся так, чтобы свет фонаря по возможности рельефней оттенил «оружие», оттопыривающее мой карман. — И чтобы никто не пикнул! Не хочу никого дырявить, но если вы, недотепы, дадите мне повод, я поступлю с вами как со стаей паршивых крыс, досаждающих ночью своим визгом и беготней!