Первым поднял руки вверх Фрэнки.
— Дьявольщина! — прошипел он. — Это же Кошен!
За Фрэнки последовал его собеседник, а там и остальные окончательно пробудились от сна: тараща свои сонные еще глаза то на меня, то на Фрэнки, они достаточно дружно для пребывающих в различных позах воздели руки к небу.
— А ведь ты угадал, приятель, — бросил я, шевеля рукой в кармане так, как если бы выбирал себе мишень получше. — Лемми Кошен, собственной персоной. — И если ты или кто нибудь из твоих корешей попробует учинить какую-нибудь милую шутку, то я постараюсь, чтобы она окупилась и ему и всем вам в трехкратном размере. Ну, а теперь, Фрэнки, — я повысил тон, — хватит лупать глазами, пора приниматься за дело. Веревок здесь достаточно, вяжи своих приятелей. И в темпе! Быстро!
Фрэнки пробормотал нечто весьма для меня лестное, однако за работу принялся без промедлений: схватив первый попавшийся под руку кусок веревки, он принялся скручивать руки ближайшему бандиту.
— Фрэнки, ты всегда был аккуратен и добросовестен, — напутствовал я его, — так что вяжи по первому классу. И если твой клиент при этом не будет блеять, то у меня может возникнуть мысль, что ты стал бракоделом или решил мистифицировать меня. И это будет крайне, прискорбно для тебя, ибо в этом случае у меня обязательно проснется неукротимое желание начинить твою неразумную голову унцией-другой свинца. А когда такое желание возникает, я не в силах ему противиться.
Фрэнки, насколько я мог судить, делал свое дело неплохо: связываемые им бандиты постанывали и смотрели на меня так, как будто перед ними предстал сам дьявол из преисподней.
Однако не скажу, чтобы я чувствовал себя вполне спокойно. Меня не покидала мысль о том, что произойдет, если хотя бы один из негодяев догадается, что я блефую и что в моем кармане нет ничего отдаленно напоминающего пистолет. Сколько секунд понадобится им шестерым, чтобы я, оглушенный достаточно сильным ударом, оказался бы в реке?
Но вот Мигель закончил вязать бандитов.
— А теперь твой черед, Фрэнки, — сказал я. — Ну-ка, повернись ко мне спиной.
Он напрягся, когда я приблизился к нему, чуть наклонился вперед и по-нехорошему впился глазами в карман, где моя правая рука продолжала сжимать авторучку. И в то же время его правая медленно поползла назад, готовясь нанести удар.
Однако я опередил его. Резко подавшись вперед, я выбросил навстречу ему свой кулак, который точно попал в нижнюю челюсть Фрэнки. Для гарантии я дополнительно врезал ему в ухо, что ускорило его приземление. Еще минута, и он был связан по всем правилам такелажного искусства.
Затем я быстро, но тщательно проверил, как связаны остальные бандиты, добавил кое-где дополнительных узлов, растащил связанных негодяев по разным углам и прикрутил их к подходящим предметам на случай, если у кого-нибудь из них возникнет мысль подползти к соседу и развязать его веревки зубами. Теперь они были выведены из строя на достаточно долгое время.
Резонно рассудив, что свет им ни к чему, я погасил фонарь, оставив их в темноте, вышел из домика и перебрался на яхту.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы бегло осмотреть ее. Меня поразил мотор, которым была оснащена яхта — ничего лучшего нельзя было бы пожелать. Пожалуй, это суденышко, казавшееся столь заурядным, могло без труда обгонять быстроходные полицейские катера.
Я решил, что некоторые изменения конструкции не будут здесь лишними. Из ящика для инструментов я извлек увесистый молоток и, сдернув брезент, принялся за работу. Прежде всего, я раскурочил карбюратор, потом разбил бензопроводы, а затем оборвал электропроводку и вывел из строя зажигание.
После этого я вернулся в домик, зажег фонарь и окинул взглядом связанных бандитов. Здесь все было в порядке.
— Так вот, лопушки, — обратился я к ним, — теперь я покину вас. Ведите себя тихо и спокойно. Вам не придется долго ждать: вскоре за вами придут, и тогда вам придется много-много говорить. Так что подумайте сегодня о том, что будете петь завтра. А что у копов не будет недостатка в вопросах, это я готов вам гарантировать. Да вы и сами догадываетесь.
Произнося этот импровизированный спич, я одновременно учинял им шмон. У каждого из этих ребятишек был при себе нож или кастет; у одного я извлек из кармана небольшой револьвер, а Мигель Фрэнки оказался обладателем маузера тридцать восьмого калибра.
Естественно, я изъял у них все это имущество. Выйдя из домика я пошвырял конфискованные игрушки в реку — все, кроме маузера, который я отправил в карман моего пиджака.
Еще раз вернувшись к домику, я сказал с порога: