— Хм… м… — неопределенно протянул Франчелли, в то время как рука его снова погладила боковой карман.
— Конечно, — продолжал я, — все это вполне могло происходить и не совсем так. И все же известные нам факты так хорошо стыкуются, что в совокупности они вполне потянут на пеньковый галстук для вашей благородной шеи, конечно, если…
— Что если? — быстро спросил он, а его правая рука уже кралась в карман за пистолетом.
— А вот что. Вы сейчас имеете при себе двадцать грандов — первый платеж Рикки за собственную глупость. Если вы не скупердяй и готовы расстаться с частью этой суммы, я, пожалуй, сумею попридержать свой язык за зубами. Имейте в виду, вам предоставлен последний шанс, Франчелли, — добавил я.
— Вот теперь вы заговорили дельно, Кошен, — сказал он, а по его заблестевшим глазам нетрудно было понять, что за великая идея окончательно сформировалась в его порочном умишке.
Разумеется, я прекрасно знал, что у него нет двадцати тысяч долларов — их у него и не могло быть. Об этих деньгах мог рассказать кое-что Сквилла. Все шло по продуманному мной сценарию.
— Что ж, — продолжал он, — я согласен поделиться с вами. Думаю, что вы заслужили…
Его левая рука прикрыла боковой карман, а правая сунулась туда за тем, что там находилось. Может, он полагал, что я поверю, что двадцать грандов лежат у него в этом кармане?
Дальнейшие события свершились в ничтожную долю секунды. В тот момент, когда дуло выхваленного пистолета взглянуло мне в лицо, я резко рванулся в сторону, за угол шкафа, но до того успел дважды нажать на спуск, не вынимая маузер из кармана.
Я не слышал свист пули, задевшей мои волосы, но видел, как он, выстрелив в меня, начал валиться на стол, все еще сжимая в руке пистолет Эсмеральды. Так что в том, что я таки сумел его продырявить, сомневаться не приходилось. Как и в том, что шустрить ему больше не светит.
Я стоял и смотрел на него. И чувствовал, что, ликвидировав этого типа и прервав его гнусную деятельность, я совершил, пожалуй, лучший поступок в моей жизни. Не одну дюжину очень неплохих людей, старых и молодых, отправил к праотцам этот гангстер, опытный, неуловимый, беспощадный, словом, преступник высшего класса.
Еще раз все обдумав, я лишь укрепил свою убежденность в том, что поступил правильно. Франчелли ни в коем случае не следовало передавать в руки британской полиции. И не только потому, что в этом случае мне и другим нашим парням из Штатов в недалеком будущем вновь пришлось бы столкнуться с ним, и кто знает, кому из нас эта встреча стоила бы жизни. Та странная мысль, запавшая в голову, когда расследование дела только начиналось, по-прежнему не давала мне покоя. Больше того, теперь то, что я боялся предположить, казалось мне установленной истиной. Я снова и снова перебирал факты, но иного решения не было и не могло быть.
Я вспомнил то, что Франчелли говорил мне о письме Рикки к Шроту. Письмо явно лежало в одном из карманов пиджака Франчелли. Найти его и изъять? — подумал я, но тут же отказался от этой мысли. Что бы в нем ни содержалось, оно подтверждало главное: связь Рикки с гангстерами. Тем самым оно являло еще одно доказательство того, что Рикки был убит членом банды Франчелли или самим главой. И это отлично согласовывалось с другими уликами.
Посмотрев по сторонам, я увидел телефон, стоявший на низеньком столике возле дивана. Очень кстати.
Я взял трубку и попросил соединить меня с «Хеленд-Плейс».
После недолгой паузы в трубке зазвучал голос Херрика:
— Это вы, Лемми? Как там у вас? Мы схватили Сквиллу. Обнаружили у него револьвер и кучу денег. Тех шестерых бандитов в лодочном домике мы тоже подобрали. А как обстоит дело с Франчелли?