– Да, конечно, я как-то запамятовал...
– … что остался без камердинера?
– Да.
– Оставьте нас на минутку, – кинул граф молодому слуге, и тот торопливо ретировался. Фальконе тут же подступил к Джеку ближе и зашептал торопливо: – Джино, дружок, возьми себя в руки: сеньорита Уорд не навечно уехала, вы увидитесь уже этим вечером. Что, право слово, за трагический вид? Ты знал, что вам не пристало жить в одном доме, тем более проявлять явное расположение друг ко другу на людях, так будь же добр приглушить свою сердечную склонность и играть роль, как и было сговорено изначально.
Джек вздохнул.
– Из меня, верно, скверный актер.
– Только лишь с непривычки. Со временем ты научишься! В обществе, знаешь ли, всяк играет отведенную ему роль.
Фальконе был прав: итальянское солнце расхолажило Джека. Он как будто жил в сказке последние месяцы, а теперь пришло время вернуться в реальную жизнь, и вся натура противилась этому...
– Но камердинер зачем? – попытался он все-таки возразить.
– А затем, мальчик мой, что мы не хотим, чтобы завтра же по всему Лондону разлетелось, что внук итальянского графа самолично надевает портки. Нас, знаешь ли, засмеют и осудят! Как тогда нам сближаться с правильными людьми? Заводить с ними дружбу? Да никак, – сам же он и ответил. – И тогда будет лучше сразу же возвратиться назад. Ты этого хочешь? – Джек отрицательно покачал головой. – В таком случае потерпи бедного мальчика, я нарочно велел нанять камердинера помоложе, чтобы тебя не смущать. И, Джек, – он положил руку ему на плечо, – все наладится, вот увидишь. Это от новизны ощущений у тебя мутится перед глазами, но дай ощущениям поутихнуть, улечься – и страх отступит. И сознание прояснится! А теперь отдыхай... Вечером ты опять увидишь Аманду, и не только ее.
С такими словами Гаспаро Фальконе потянул ручку и открыл дверь, выходя, он кивнул ожидавшему в коридоре слуге, и тот скользнул в комнату.
– Сэр, я наберу для вас ванну, – услышал старик голос слуги и обреченный вздох внука, как будто согласившегося на пытки.
– Благодарю, Филипп, вы очень любезны.
Эпизод шестой
Выйдя из дома на Брэдфорд-сквер под мелкий моросящий дождь, Аманда ощутила себя такой одинокой, что стиснуло сердце и стало нечем дышать. Вот-вот задохнется...
– Миледи. – Слуга раскрыл над ней зонт и проводил до кареты.
Она забилась в её бархатное нутро, в самый угол, и запахнула накидку. Ее знобило как в лихорадке... Казалось, вот и настал тот самый момент, которого она так боялась: разлука. Окончательная и бесповоротная...
Она выглянула в окно, различив, как скрывается дом с ее Джеком внутри за пеленою дождя.
И одернула себя строго: «Прекрати, вы встретитесь этим же вечером. Что за глупые мысли!»
Но мысли все же одолевали, лезли в голову, словно стая голодных волков, учуявших свежую кровь, и терзали, не давая покоя.
Хорошо хоть, ехать недалеко: двадцать минут по Оксфорд-стрит до Бонд-стрит, а потом по Парк-лейн буквально до самого дома. Дом... Слуги, должно быть, совсем распоясалась и забыли, как она выглядит. Станут шептаться у нее за спиной, обсуждать, как она изменилась... И чем вообще занималась в Италии. Этим только дай волю посплетничать!
Впрочем, какое ей дело до пересудов у себя за спиной – всё это пустое.
Но сердце все равно обмирало и ухало в бездну при мысли о встрече с родителями...
– Мы на месте, миледи. – Графский возница опустил лесенку и помог ей выбраться из кареты. Она замерла на тротуаре, глядя на дом: ничто, казалось, не изменилось, за месяцы ее продолжительного отсутствия, и все-таки было совсем по-другому.
И перемену скорее несли ее мысли и тело, а не каменный водосток или кладка фундамента. Просто сам этот дом ассоциировался с тоской и печалью, здесь она проводила часы с нелюбимым ей человеком, ощущала себя птицей, запертой в клетке, и грезила о полете. И теперь, когда испытала, что значит взмахивать крыльями и парить, боялась вернуться к былому...
– Миледи Уорд. – Дверь распахнулась, выпуская взволнованного дворецкого. И горничных, жмущихся у него за спиной... – Какая радость снова вас видеть! В добром здравии. Мы постоянно молились за вас. Проходите же в дом... Этот дождь проклятущий зарядил третий день кряду... Дерек, – дылде-лакею, – чемоданы хозяйки. Живее! Марта, распорядись подать чаю в гостиную. Госпожа, верно, продрогла с дороги!
– Все в порядке, Уэмзли. Не суетитесь! Просто покажите мисс Кэннон, моей новой камеристке, мою комнату наверху. Она позаботится о вещах...
– Да, мэм, конечно.