С моими наилучшими пожеланиями леди Эмберли и вашей светлости, остаюсь неизменно преданный,
Разумеется, я не ушел спать, пока не прочел рукопись от начала до конца – и в итоге на следующее утро обратился в полицию. Детективы надеялись узнать, откуда был отправлен сверток, но после долгих поисков выяснилось, что какой-то неизвестный капитан яхты передал посылку командиру брига, идущего в Англию от мыса Финистерре, с просьбой отправить ее из Плимута. Вы увидите, что повествование идет от третьего лица, и, насколько я могу судить, текст написан не рукой Саймона Карна. Но поскольку подробности каждого отдельно взятого ограбления полностью совпадают с фактами, установленными полицией, нет никаких сомнений в подлинности записок.
Прошел год, с тех пор как я получил посылку. В это время полиция почти всех цивилизованных стран пыталась поймать моего бывшего знакомца, но безуспешно. Бог весть, затонула ли его яхта, отправившись на дно морское, или – как я подозреваю – лишь переправила Карна в некое место, где он пересел на другой корабль и счастливо избегнул правосудия. Даже магараджа Малар-Кадира с тех пор ничего о нем не слышал. Впрочем, факт остается фактом: я, хоть и невольно, оказался соучастником череды мошенничеств. Как я уже сказал вначале, рукопись, которую я получил столь странным образом, должна по мере возможности послужить моим оправданием.
Вступление
Ночь была непроглядная и удушливая – ночь, какая бывает только в Калькутте и ни в каком другом большом восточном городе. Вонь индийских кварталов – тошнотворный вездесущий запах, который в жизни не забудешь, если хоть раз почувствуешь – наполняла улицы и даже проникала в священные пределы губернаторской резиденции, где некий человек благородной наружности, хоть и горбун, самым любезным образом желал доброго пути индийскому представителю ее королевского величества.
– Не забудьте, вы пообещали навестить нас, как только приедете в Лондон, – сказал его превосходительство, пожимая гостю руку. – Мы будем очень рады видеть вас и приложим все усилия, чтобы сделать ваш визит не только приятным, но и выгодным.
– Ваша светлость весьма любезны, и я могу заверить, что охотно воспользуюсь вашей добротой, – ответил гость. – А пока что позвольте с вами проститься и пожелать приятного путешествия.
Через несколько минут, миновав часовых, Саймон Карн уже шагал вдоль площади, по направлению к Читпурской дороге. Там он остановился и, казалось, задумался. Он язвительно усмехнулся, вспомнив о недавнем приеме, а затем, словно опасаясь позабыть нечто, с ним связанное, подошел к фонарному столбу, извлек из кармана записную книжку и сделал какую-то пометку.
– Провидение и впрямь было ко мне очень благосклонно, – сказал Карн, с хлопком закрывая книжку и убирая в карман. – И я намерен должным образом выразить свою признательность. Я неплохо поработал, когда его превосходительство решил прокатиться по владениям магараджи. Теперь нужно лишь как следует разыграть карты, и успех гарантирован.
Карн вытащил из кармана сигару, отщипнул кончик и закурил. Когда дым развеялся, он все еще улыбался.
– Какая удача, что ее превосходительство, как и я, большая поклонница индийского искусства, – продолжал он. – Вот мой козырь, из которого надлежит извлечь все, что можно, когда я окажусь по ту сторону океана. Но сегодня мне надо обдумать один серьезный вопрос, а именно изыскать средства для ведения войны. Будем надеяться, что удача, которая сопутствовала мне до сих пор, не откажет и впредь, и Лиз окажется такой же покладистой, как обычно.
Почти в ту же самую секунду, когда он завершил свой монолог, появился гхарри – извозчик-индиец – и, не дожидаясь оклика, остановился рядом. Очевидно, их встреча была не случайной, поскольку гхарри не задал ни одного вопроса седоку, который молча влез в кэб, откинулся на подушки и закурил с видом человека, играющего роль в хорошо отрепетированном спектакле.
Через десять минут кучер свернул с Читпурской дороги в узкий переулок, затем в другой и, наконец, в третий. Эти закоулки, находившиеся в стороне от главной улицы, окутывала непроглядная тьма, и словно затем, чтобы сделать дорогу как можно опаснее, они были завалены всяким хламом. Любой, кто знает Калькутту, легко представит себе эту картину.