Давно я не писала в свой дневник, потому что мистер Эйсман приехал в Париж, а когда мистер Эйсман в Париже, кажется, что мы всегда заняты одним и тем же. Ну, то есть я хочу сказать, что мы ходим по магазинам, смотрим шоу, обедаем в Момарте, а когда девушка все свое время проводит с мистером Эйсманом, с ней практически ничего не происходит. Я даже перестала волноваться о своем французском, потому что всегда считала, что лучше оставить его тем, кто не умеет делать ничего другого, кроме как разговаривать по-французски.
Но мне кажется, что у мистера Эйсмана уже пропал интерес к моим хождениям по магазинам. И тут он вдруг услышал о пуговичной фабрике, которая совсем недорого продается в Вене, а мистер Эйсман как раз занимается пуговицами, и он считает, что было бы совсем неплохо купить пуговичную фабрику в Вене. Ну и он отправился в Вену, а уезжая, сказал, что не будет сильно переживать, если никогда в жизни больше не увидит парижских магазинов!
И еще он сказал, что если он решит, что Вена полезна для мозгов девушки, то он пошлет за мною и Дороти и мы сможем приехать к нему в Вену и чему-нибудь там научиться. Потому что мистер Эйсман хочет, чтобы я как можно больше занималась своим образованием, особенно вместо того, чтобы ходить по магазинам.
И вот только что мы получили телеграмму, в которой мистер Эйсман сообщает, что нам с Дороти следует купить билеты на «Восточный экспресс», потому что мы непременно должны увидеть Центр Европы, потому что в Центре Европы мы, американские девушки, многому можем научиться. Но Дороти сказала, что если мистер Эйсман так хочет, чтобы мы увидели Центр Европы, то она может поклясться, что во всем этом Центре нет ни одного стоящего магазина!
Итак, завтра мы с Дороти собираемся сесть на «Восточный экспресс», и я думаю, как это необычно, что две такие американские девушки, как мы с Дороти, поедут совершенно одни в «Восточном экспрессе», тогда как в Центре Европы говорят на таких языках, которые мы с Дороти не понимаем, потому что они не похожи на французский. Но я всегда уверена, что рядом обязательно найдется несколько джентльменов, которые готовы будут защитить двух американских девушек, таких, как мы с Дороти, которые совершенно одни путешествуют в Центр Европы, чтобы чему-нибудь там научиться!
Итак, мы с Дороти едем в «Восточном экспрессе», и все вокруг нам кажется довольно необычным. Ну, то есть я хочу сказать, что, когда мы с Дороти проснулись сегодня утром и выглянули в окно нашего купе, мы увидели нечто такое, что показалось нам довольно необычным.
Потому что мы увидели фермы, и много девушек, которые складывали маленькие кучи сена на большие, тогда как их мужья сидели за столом в тени больших деревьев и пили пиво. Ну, или же мужья сидели на заборе и курили свои трубки и наблюдали за тем, как девушки работают.
А когда мы с Дороти увидели двух девушек, которые пахали землю с помощью одной только коровы, Дороти сразу сказала: «Мне кажется, что мы, девушки, зря так далеко уехали из Нью-Йорка, потому что я начинаю думать, что в Центре Европы нет страны, пригодной для нас, девушек». Ну и мы обе ужасно расстроились, потому что я хочу сказать, что если мистер Эйсман считает, что именно это и должны узнать такие американские девушки, как мы с Дороти, то я считаю, что это совершенно ужасно! И я не думаю, что нам с Дороти захочется познакомиться с каким-то джентльменом, который родился и вырос в Центре Европы, потому что я хочу сказать, что чем больше я путешествую и чем больше я встречаюсь с другими джентльменами, тем лучше я начинаю думать о джентльменах американских.
А сейчас я собираюсь одеться и пойти в вагон-ресторан, чтобы посмотреть, нет ли там каких-нибудь американских джентльменов, с которыми можно поговорить, потому что я и в самом деле чувствую себя ужасно расстроенной. Ну, то есть я хочу сказать, что Дороти все время старается меня расстроить и все время повторяет, что я непременно кончу свои дни где-нибудь на ферме в Центре Европы в обнимку с плугом. Потому что шутки у Дороти ужасно грубые, и я надеюсь, что почувствую себя лучше, если пойду в вагон-ресторан и чуть-чуть позавтракаю.
Я отправилась в вагон-ресторан и познакомилась там с джентльменом, который оказался совершенно очаровательным американским джентльменом. И я хочу сказать, что это было чистое совпадение, потому что мы, девушки, так часто слышали о Генри Споффарде, а этот джентльмен и был не кем иным, как знаменитым Генри Споффардом, который происходит из очень, очень древней и очень, очень богатой семьи тех самых знаменитых Споффардов. Ну, то есть я хочу сказать, что мистер Споффард — один из самых знаменитых богачей в Нью-Йорке, но что он не такой, как все остальные богатые джентльмены, потому что все время работает на благо других.
Ну, то есть я хочу сказать, что он — тот самый джентльмен, фотографии которого печатают во всех газетах, потому что он всегда строго проверяет и сурово осуждает все фильмы и спектакли, которые вредны для нравственности. И все мы, девушки, помним тот случай, когда мистер Споффард был в «Ритце» на ланче и встретил там своего друга-джентльмена, а этот его друг-джентльмен пригласил на ланч одну красотку и представил ее мистеру Споффарду. И тогда мистер Споффард резко повернулся и вышел вон! Потому что мистер Споффард — очень, очень знаменитый пресвитерианец, и он и вправду слишком пресвитерианец, чтобы знакомиться с такой девушкой, как та красотка. И я хочу сказать, так странно видеть, чтобы такой молодой джентльмен, как мистер Споффард, был таким пресвитерианцем, потому что большинство джентльменов в тридцать пять лет думают совсем о другом…
Так что, когда я увидела, что это не кто иной, как сам знаменитый мистер Споффард, я вся затрепетала. Потому что любая девушка была бы рада быть представленной Генри Споффарду, и это было так неожиданно — вдруг оказаться с ним в поезде в Центре Европы. И я подумала, что было бы так необычно, если бы такая девушка, как я, подружилась бы с таким джентльменом, как мистер Споффард, который даже не посмотрит на девушку, если она по крайней мере внешне не выглядит как пресвитерианка. А ведь вся наша семья в Литл-Роке, штат Арканзас, была не самой пресвитерианской.
Ну и я решила, что мне лучше сесть за его стол, чтобы расспросить его о разных деньгах, потому что все деньги, которыми пользуются в Центре Европы, совсем не похожи на франки, которыми пользуются в Париже. Потому что называются они, кажется, «кроны», и брать их нужно довольно много, потому что потребуется пятьдесят тысяч «крон», чтобы купить маленькую пачку сигарет, и Дороти говорит, что если бы в этих сигаретах был еще и табак, то мы с ней просто не смогли бы даже поднять нужное количество крон на прилавок, чтобы заплатить за пачку.
А когда сегодня утром мы с Дороти попросили проводника принести нам бутылку шампанского, то даже не знали, сколько следует дать ему на чай. Ну и тогда Дороти предложила, чтобы я взяла одну из этих штук, которые называются «миллион крон», а она возьмет другую, ну и потом я дам проводнику эту бумажку, и если взгляд у него будет сердитым, Дороти сразу же даст ему свою. Но как только мы заплатили за шампанское, то прежде чем мы с Дороти смогли сделать что-либо еще, наш проводник рухнул на колени и стал хватать меня за руку, чтобы поцеловать, и нам с Дороти в конце концов пришлось просто вытолкать его из купе. Так что, похоже, миллиона крон на чай в Центре Европы вполне достаточно.
Ну и я рассказала мистеру Споффарду, как мы с Дороти даже не знали, сколько дать проводнику на чай, когда он принес нам в купе бутылку минеральной воды. И поэтому я попросила мистера Споффарда рассказать мне обо всех этих деньгах, потому что всегда считала, что «пенни сэкономленный — все равно что заработанный». И, что самое удивительное, мистер Споффард сказал, что это его любимый девиз.
А потом мы с ним долго разговаривали, и я рассказала ему, что путешествую, чтобы улучшить свое образование, и что у меня есть девушка, которую я пытаюсь перевоспитывать, потому что считаю, что, если бы она больше думала о том, как бы улучшить свое образование, она бы непременно исправилась. Ведь все равно мистеру Споффарду придется рано или поздно встретиться с Дороти, и он может удивиться, что общего у такой рафинированной девушки, как я, с такой нерафинированной девушкой, как Дороти.