— Как Том? — спрашиваю я, когда Венди входит в одну из смотровых комнат, и я следую за ней.
— Спроси его сама, — улыбается Венди, и, как по команде, Том поднимает голову. Ему трудно двигаться из — за того, что мы сначала приняли за сломанные ребра. Я наклоняюсь и глажу его по голове, он виляет хвостом.
— Он в порядке? Переломы есть?
— С ним все будет в порядке, — говорит Венди, улыбаясь ему. — Нет переломов.
— Слава Богу, — шепчу я, пытаясь сдержать слезы.
— Сначала я думала, что у него сломаны ребра, — продолжает Венди, когда Том подходит ко мне, — но я рада сказать, что ничего не сломано. Ушиб, да, но он заживет, и он должен чувствовать себя намного лучше через неделю или около того. Я бы просто держала его в одной комнате и старалась не позволять ему слишком много двигаться.
Том издает милый лай и устраивается клубочком прямо у моих ног.
— Что все — таки случилось? — спрашивает Венди. Она возвращается в комнату с подносом свежесваренного кофе и печеньем. Ставя поднос на кофейный столик, она садится на сиденье рядом со мной. — Все, что я знаю, это что кто — то напал на тебя, и Сойер вмешался. Хорошо, что он это сделал.
У меня не хватает духу сказать ей правду. Как я могу? Я даже не хотела говорить Сойеру, но этого выбора меня лишили. Рассказать двум людям, кто я на самом деле, — невыносимая мысль в данный момент.
— Кто был тот мужчина, который вломился в твой дом? — спрашивает Венди.
Хоть я и сказала, что не хочу вдаваться в подробности, я все равно ловлю себя на том, что отвечаю. Такое ощущение, что я на автопилоте, я думаю, так это называют люди.
— Его зовут Каллен. Он был тем, за кого я должна была выйти замуж.
— Тот, от которого ты сбежала? Из Греции? — я вижу сомнение в глазах Венди, но она не давит на меня, и я благодарна за это.
Я киваю, не веря, что могу сказать что — то еще. Вместо этого я беру кофе, делаю большой глоток и тут же обжигаю язык. Жидкость невероятно горячая, она стекает по моему горлу, обжигая нёбо, но я не могу сказать, что чувствую боль — только тепло. Подслащенный сахаром и молоком — чего у нас на Корсике нет, — этот напиток смягчает мою внутреннюю холодность.
Венди тянется к своей кружке. Она делает глоток, прежде чем вздрогнуть и снова поставить его на стол.
— Слишком горячо, — объясняет она, — я не знаю, как можно так пить.
Возможно, потому, что в океане все такое холодное, и, таким образом, горячий напиток — это новинка. Я только пожимаю плечами и делаю еще глоток. Венди я говорю:
— Я хочу поблагодарить тебя за все, что ты сделала сегодня. Помочь Тому было очень любезно с твоей стороны.
— Том может быть бродягой, но я считаю его членом семьи. Хотя после сегодняшнего дня у меня возникает соблазн позволить тебе оставить его навсегда.
Раньше Венди говорила мне, что я могу держать Тома у себя дома, пока не обустроюсь. Теперь и мне хочется оставить его навсегда. Но я не говорю так много, просто опускаю взгляд на пол.
— Так что же случилось с Калленом? — спрашивает Венди. — Почему он вломился в твой дом?
— Он искал меня, — отвечаю я, пожимая плечами.
— Чтобы вернуть в Грецию?
Я киваю.
— Полиция схватила его?
Я качаю головой.
— Нет, он ушел, — бормочу я, — но он вернется.
У Каллена вся Корсика. Он мог бы послать за мной любого охранника, любого солдата, если бы захотел. Я думала, что здесь, на суше, я в безопасности, но теперь я знаю правду. Куда бы я ни пошла и как бы я ни пыталась бежать, он найдет меня. Я не могу избегать его вечно.
Знание о моей грядущей судьбе снова вызывает у меня слезы на глазах. Только на этот раз я не могу их удержать. Когда я пытаюсь моргнуть, они только вытекают и катятся по моим щекам, горячие на моей холодной коже. За сорок лет своей жизни я еще никогда так не плакала, рыдания сотрясали все мое тело. Мои эмоции, наконец, стали слишком сильными, чтобы их можно было контролировать.
Венди садится рядом со мной, взгромоздившись на подлокотник кресла. Когда я не пытаюсь отодвинуться, она обнимает меня, бормоча нежные слова, которые я больше не слышу из — за собственных рыданий.
— Все в порядке, — слышу я ее голос, но голос ее приглушен, — мы с Сойером будем охранять тебя, Ева. Мы присматриваем за своими в Шелл — Харборе.
Своя.
Даже сквозь поток горячих слез я чувствую толчок в груди. Мое место здесь, в Шелл — Харборе. Ни на Корсике, ни в Эверморе, ни с Калленом в качестве жены. Я принадлежу этой семье, которую выбрала. Здесь у меня есть друзья и свой дом, где мной никто не управляет.