— Они повернулись против меня только из — за тебя! — кричу я ему. — Из — за лжи, которую ты распространяешь! — я не могу остановить слова, льющиеся с моих губ, да и не хочу. — Ты говоришь о том, как мерзки люди, но ты даже не видишь, что твои поступки хуже всего! Ты — тиран! И худший русал, какого я когда — либо встречала! Я никогда не вернусь с тобой в Корсику — я лучше умру!
Выражение лица Каллена мрачнеет, и от его вида у меня сжимается желудок.
— Не будь такой глупой, — рычит он, — у тебя здесь нет жизни. Твой бизнес разорен, и никто не может выносить твоего вида.
— Мне все равно. Я перееду в другой город и начну сначала, если придется. Что угодно, только бы держаться от тебя подальше.
Его глаза сужаются.
— Ты дура. Я предложил вернуть тебе ту жизнь, которой ты заслуживаешь, и я предложил по — прежнему лелеять тебя как свою жену.
— Ха! — я смеюсь невесело. — Ты думаешь, я поверю, что ты просто так меня пустишь обратно? Что ты не накажешь меня за мои преступления против тебя и короны?
Он смеется и качает головой.
— Я обещаю, что приму тебя с распростертыми объятиями. И все здесь, на суше, вся жестокость, мелочность, слухи… все это уйдет в прошлое.
— Мне не нужна ни Корсика, ни ты.
Его глаза сужаются почти до щелочек.
— Все русалки Корсики были бы счастливы мне. Каждая из них хотела бы, чтобы я назвал их своей женой.
— Тогда они могут заполучить тебя.
Он смотрит на меня.
— Тебе пора домой. С меня довольно этой игры.
Я ничего не говорю.
И Каллен тянется, чтобы взять меня за запястье. И тогда мне кажется, что мое тело работает на автопилоте, потому что я не думаю о том, что мне нужно сделать. Вместо этого я отпрыгиваю, когда Каллен тянется ко мне. Вскрик срывается с моих губ, когда я поворачиваюсь, ноги погружаются во влажный песок, и, прежде чем я успеваю осознать, что делаю, я отрываюсь от него и начинаю бежать. Я смутно осознаю, что имею здесь преимущество: я знаю этот пляж, я знаю, куда идти, и я была на своих ногах намного дольше, чем Каллен.
— Схвати ее, — слышу я, как он рычит, а затем раздаются глухие шаги.
Майер, понимаю я.
Он выше и намного сильнее меня, и он был на суше дольше, чем я. Я втягиваю воздух и продолжаю бежать, мои ноги несут меня, а легкие горят от напряжения. Я вижу улицу впереди, прямо на берегу, и я знаю, что если я просто доберусь до города и позову на помощь, кто — нибудь придет мне на помощь…
Я задыхаюсь, когда стальные руки сковывают мой торс, тянут меня назад. Я чувствую, как падаю, сила заставляет мою голову кружиться, когда я обрушиваюсь на землю. Рядом со мной кто — то останавливается. Я чувствую, как они берут меня за запястья и поднимают в вертикальное положение, мои желеобразные конечности усложняют задачу. Я сжимаюсь, пытаюсь высвободить руки, но он крепко держит меня.
Когда я, наконец, могу заставить себя смотреть вперед, я смотрю прямо в ярко — зеленые глаза Майера.
Глава пятнадцатая
— Извини, — голос Маршалла, а точнее Майера, тихий.
Он нависает надо мной, но сутулится, а глаза опущены, будто он не может смотреть на меня.
— Тебе жаль? — я смеюсь и качаю головой, пронзая его выражением лица, чтобы показать ему, что именно я чувствую по поводу того, что он якобы сожалеет.
— Я не хотел этого делать, — настаивает он, и я слышу боль в его голосе. — Я думал, что просто возвращаю беглеца, а Каллен пообещал мне вернуться в Корсику в качестве королевской гвардии. Но это было до того, как я узнал тебя, Ева.
Королевская гвардия…? О. Внезапно все возвращается ко мне, и последняя часть встает на свои места. Когда Эвард скончался и Каллен стал правящим монархом, не все были счастливы находиться под контролем такого жестокого властного русала. Некоторые возмущались, некоторые пытались уйти; и все были изгнаны за то, что выступили против нового короля. Это означало, что Майер ненавидел Каллена так же сильно, как и я. Или, по крайней мере, раньше так было.
Я тяжело сглатываю, но слова отказываются выходить. Вместо этого все, что я могу сделать, это смотреть, как Майер берет меня за запястье своей толстой рукой и притягивает к себе. Каллен стоит вдали, у моря, может, в десяти футах от него.
Майер глубоко вздыхает, а затем просто смотрит на меня несколько секунд.
— В первый раз, когда я увидел тебя, я знал, что не смогу пройти через это, — бормочет он, — но я на горьком опыте понял, что нельзя сказать «нет» королю Корсики.
Мое сердце бьется в горле, и я едва могу дышать, легкие горят от каждого прерывистого вдоха. Я хочу вырваться из хватки Майера и бежать как можно дальше; но в то же время небольшая часть меня все еще надеется, что он поступит правильно. Разве мы не были хотя бы друзьями? Я думала, что были.