В то время как Беринг обрабатывал материалы своей первой экспедиции и готовил вторую, когда Ломоносов разрабатывал свои приборы, а русские суда продолжали битвы с ветрами и льдами Чукотки и Аляски, на южных границах империи не утихали боевые действия. Россия по-прежнему не имела выхода в Черное море, но ее усиление на Каспии сильно тревожило турок. Назревала новая война.
В 1732 году по новому договору Персии были возвращены земли южного Прикаспия в обмен на возможную военную помощь, но в 1736 году Россия вступила в войну с Турцией в союзе не с Персией, а с Австрией. Персия лишь обеспечила спокойствие на южных окраинах России. Однако турки на сей раз просчитались. Русская армия под руководством фельдмаршала графа Бурхарда-Христофора Миниха вторглась в Крым, с ходу захватила Молдавию, штурмом овладела крепостью Хотин и разгромила огромное войско турок при Ставучанах. Османы были на грани уничтожения, однако неожиданно после мелкого поражения вышла из войны Австрия, заключив с султаном сепаратный мир. Это обстоятельство заставило Миниха пойти на переговоры, и в 1739 году по Белградскому миру Россия получила побережье Азовского моря и земли между Бугом и Днепром.
В 1768 году вновь вспыхнула русско-турецкая война. Ее исход предопределило морское сражение у Чесмы в 1770 году. Русский флот, присланный с Балтики, под командованием адмирала Григория Андреевича Спиридова уничтожил турецкие военно-морские силы. Победы армии на Дунае и в Закавказье заставили турок поспешить с переговорами, и по условиям Кучук-Кайнарджийского мира Россия наконец-то получила право беспрепятственного плавания по Черному и Азовскому морям. Ей были возвращены Азов, Керчь, Кинбурн, Еникале. Русским стало все побережье от устья Буга до устья Днепра. Российские корабли могли отныне свободно плавать Проливами (пока только торговые корабли). Поговаривали об экспедиции русского флота в Новый Свет, а английский парламент всерьез вел дебаты по поводу просьбы его величества ассигновать три миллиона фунтов стерлингов на покупку у Екатерины двух-трех десятков тысяч наемников - солдат Салтыкова и Суворова - для наведения порядка в заморских колониях Великобритании.
Но ни для того, ни для другого у России не было времени да и охоты, ее одолевали ближние заботы, насущные. Ей были возвращены Азов и Керчь, но Крым - Крым оставался у турок.
И все же Новый Свет сумел еще раз напомнить о себе. Когда в Старом Свете уже был подписан Кучук-Кайнарджийский мир, а в Новом - конституция освободившихся английских колоний, когда Суворов не стал еще фельдмаршалом, а Потемкин - князем Таврическим, в российской столице появился человек, чье имя прочно вошло в историю Североамериканских Соединенных Штатов, как раз в те годы отстаивавших свою независимость от метрополии, и трех европейских стран - Англии, России и Франции.
Его звали Джон Пол Джонс. Пол, а не Поль: он не был французом. Не был и англичанином. Он имел честь быть шотландцем. Родись он пораньше или умри Петр Первый попозже - кто знает, чем бы мог закончиться этот визит...
Начало биографии Пола Джонса во многом напоминает первые шаги Генри Моргана. Оно и неудивительно: Морган был валлийцем, Джонс - шотландцем. И о тех, и о других шла по всей Англии слава упрямцев и тугодумов. Насчет тугодумства - об этом еще стоит поразмыслить, а вот упрямства, скорее упорства, им действительно не занимать.
Родители Джонса были фермерами - неприличное занятие для шотландцев, думал Пол. Он готовил себя в адмиралы, «чтобы показать этим лягушатникам». Он с детства привык ненавидеть французов, хотя ни одного из них и в глаза не видывал. Пол стал адмиралом, когда ему стукнуло лет десять. С такими же сорванцами, как он сам, он устраивал славные баталии в небольшой закрытой бухточке возле отчей фермы. Но на дно никого не пускал, на это ума хватало: штопаные-перештопаные лодчонки, составлявшие его флот и флот «французов», могли дорого ему обойтись, случись с ними «кораблекрушение».
Лет через несколько адмирал Пол Джонс получил повышение в звании - он стал юнгой. Настоящим. И, в отличие от Моргана, с согласия родителей. Отныне он имел заработок - несколько медных пенсов - и корабельный стол, за которым получал свои харчи на равных с прочей командой. Название этого его первого корабля неизвестно, скорее всего, он располагал целым набором названий - для каждого рейса - и флагов, поскольку занимался торговлей «черным деревом». Он брал этот попутный груз на каком-нибудь берегу Африки - Золотом ли, Слоновой Кости или еще где - и транспортировал его за океан.
Упражнения в шотландской бухте, видно, не прошли даром. Все, что освоил Джонс в теории, теперь он успешно применял на практике. Его биографы да и он сам умалчивают о том, одолевал ли он морскую службу ступенька за ступенькой, ходил ли в матросах и боцманах. Может, ходил, а может, и сразу сделался первым штурманом, натасканный самолично капитаном, - такое тоже бывало.