Гравированный титульный лист отчета Америго Всспуччи 1505 года.
Чувства Охеды легко понять: не он ли в числе первых трижды пересек Атлантический океан? Не он ли еще во время второго плавания Колумба нашел для испанской короны прекрасные земли Нового Света, как назвал их его друг Америго? Не он ли во время третьего плавания Колумба, командуя одним из кораблей, открыл берега Гвианы, Венесуэлы и нескольких островов? Не он ли обследовал эти берега три года спустя, в 1502 году, во время последней экспедиции Адмирала Моря-Океана, когда была открыта и Панама? Не под его ли началом состоялась потом экспедиция, в коей принимал участие флорентиец Америго Веспуччи, назначенный в 1508 году главным кормчим Кастилии, чьим именем, по слухам, и назван весь этот континент? Наконец, не он ли, Охеда, назвал Колумбию Колумбией и воздвиг там форт, положив этим начало колонизации всего континента во славу испанской короны?
А посему оба новоиспеченных губернатора, подогревая себя каждый своими обидами, начали спешно сооружать флоты, дабы поставить с их помощью точку в рескрипте короля.
Бискайский кормчий и картограф Хуан де ла Коса, тоже в прошлом участник плаваний Колумба, разбогатевший в открытых им землях, «зафрахтовал корабль и один или два брига, нагрузил в трюмы сколько мог продовольствия, а на палубах разместил человек двести и привел эти суда в город и порт Санто-Доминго, где был радушно встречен Охедой», - пишет Бартоломе де Лac Касас.
Диего де Никуэса тоже не ударил лицом в грязь, и уже через несколько дней после прибытия Хуана де ла Косы самолично ввел в Санто-Доминго свою армаду - четыре больших корабля и два брига, купленные в Кастилии, не упустив случая захватить по пути на острове Сан-Хуан (теперь Пуэрто-Рико - «богатая гавань») сотню-другую индейцев и продать их в рабство.
В ноябре 1509 года Охеда покинул Ямайку на двух кораблях и двух бригах, а очаровательный Никуэса сумел снискать столь великую симпатию у жителей Санто-Доминиго, что не только с легкостью доукомплектовал свои экипажи, но и был вынужден прикупить еще одно судно. И вот тут вступил в игру дон Бартоломе Колон, он натравливал на Никуэсу кредиторов до тех пор, пока некий добросердечный нотариус, чье имя так и осталось неизвестным, не выплатил за него самый большой долг - полтысячи кастельяно. Через восемь дней после Охеды покинул Ямайку и Никуэса, чтобы не возвращаться туда уже никогда. Лac Касас полагает, что рассудок этого добряка в те дни окончательно помутился, потому что, пребывая на борту собственного корабля, Никуэса «стал утверждать, что кормчие пьяны и ничего не смыслят в морских картах и захотел сам вести корабль». Не успели паруса его «капитаны» (флагманского судна) скрыться из виду, как на Ямайке появился Хуан Эскивель с шестьюдесятью испанцами - «и именно они оказались первыми, кто принес на Ямайку войны и проклятое репартимьенго (раздел, раскол), погубившее в конце концов и этот остров», - заключает Лас Касас. Эскивель стал губернатором Ямайки.
Добравшись до материка, Охеда первым делом занялся укреплением западных границ своих владений. На восточном входном мысу залива Ураба он возвел форт или, скорее, крепость по тамошним меркам и присвоил ей имя святого Себастьяна. Однако райская жизнь не получилась: гарнизон голодал, а постоянные набеги искателей приключений держали его в страхе и напряжении. Запасы пороха и свинца таяли на глазах, а награбленная добыча лежала в крепости ненужным мусором. Охеде удалось снарядить судно и отправить его с частью товаров на Эспаньолу, чтобы обменять там на все необходимое. Судно ушло и... пропало без следа. Гарнизон был уже близок к бунту, когда на помощь пришли пираты.
Это первое упоминание пиратов-профессионалов в американских водах. И, разумеется, они были испанцами. Охеда отдал им все, что было можно. Пираты снабдили Сан-Себастьян зерном и салом, а потом под покровом темноты вывезли на своем судне отощавшего губернатора на Кубу, откуда легко можно было добраться до Эспаньолы. Охеда добрался туда, но первого своего корабля так и не отыскал и умер на Эспаньоле в нищете в 1515 году.
Обнаружив наутро исчезновение своего главнокомандующего, оставшаяся сотня испанцев признала над собою главарем бывшего свинопаса из Эстремадуры, тридцатипятилетнего Франсиско Писарро. Они еще надеялись, что Охеда вспомнит о них...
Полгода держался гарнизон после бегства Охеды. Голод и малярия делали свое дело. Когда испанцев осталось не более шести десятков, Писарро решился бросить вызов судьбе. Он погрузил людей на два корабля и взял курс на архипелаг. Но святой Себастьян плохо заботился о своих земных братьях: одна посудина пошла ко дну, едва оторвавшись от берега. Вторая упорно пробивалась к западу, огибая полуостров Гуахира. И когда она подошла к устью Магдалены, испанцы повстречали другое судно, спешащее встречным курсом. Его вел бакалавр Мартин Фернандес де Энсисо, в будущем автор «Обшей географии», а в настоящем - главный судья американской Андалусии, назначенный на этот пост Охедой и живший на острове Санта-Крус. Еще по просьбе Охеды он снарядил корабль, нагрузил его разнообразными припасами, навербовал колонистов и ожидал лишь сигнала своего благодетеля к отплытию. Не дождавшись, он решил действовать на собственный страх и риск. Объяснив все это Писарро, Энсисо убедил его возвратиться в Сан-Себастьян, но почти на том же месте, где погибло первое судно Писарро, пошло ко дну судно самого Энсисы со всеми припасами. Спасти удалось лишь колонистов, но от этого было не легче, ибо царь-голод отлично знал арифметику...