— Кого-то переехали — не могут вытащить, — ответил Ван Хорн, и они тронулись в путь, разместившись на подножке служебного вагона.
Ван Хорн отчетливо вспомнил все детали долгого пути, вспомнил, как задержала их пожарная команда с рукавами и лестницей, спешившая на пожар, а он и Клепси в это время подшучивали над Джефферсом, будто тот из-за сверхурочной ночной работы не попал на свидание с несуществующими девицами.
Показался длинный ряд остановившихся трамваев, полиция, сдерживавшая напор толпы, две кареты скорой помощи, ожидавшие свою поклажу, и молодой дежурный полисмен, бледный и дрожащий, обратившийся к нему со словами:
— Ужас что такое, парень! Смотреть страшно! Две женщины. Мы не могли их вытащить. Я старался. Одна как будто была еще жива.
Но Ван Хорн, здоровый и сильный парень, привык к своей работе; трудный день его утомил; он с удовольствием вспомнил светлую квартирку в нескольких кварталах отсюда, куда он пойдет, когда работа будет сделана. Полисмену он ответил беззаботно и уверенно, что вытащит их в один миг, и на четвереньках полез под вагон.
И снова он мысленно увидел, как вспыхнул его электрический фонарь и он посмотрел… Снова мелькнули перед ним тяжелые золотистые косы; потом его палец соскользнул с кнопки фонаря, и тьма спустилась на него.
— Что, одна еще жива? — спросил взволнованный полисмен.
Он повторил свой вопрос, пока Ван Хорн собирался с силами, чтобы надавить кнопку фонаря.
Он слышал свой собственный ответ:
— Сейчас я вам скажу…
И снова взглянул. Он смотрел добрую минуту.
— Обе умерли, — ответил он спокойно. — Кленси, передай мне домкрат[13] номер третий, а сам подлезай с другого конца вагона.
Ван Хорн лежал на спине и смотрел вверх на колеблющуюся над его головой одинокую звезду, тускло светящуюся сквозь рваное облачко. Старая боль сжимала его сердце, сухо было в горле, горели глаза. И он знал, чего не знал ни единый человек, — почему он попал на Соломоновы острова, сделался шкипером «Эренджи», охотился за неграми, рисковал своей головой и пил виски больше, чем полагается пить человеку.
С тех пор он не глядел ни на одну женщину. И белые заметили, что он был подчеркнуто холоден с детьми, как черными, так и белыми.
Но, заглянув в глаза самому страшному воспоминанию, Ван Хорн вскоре смог заснуть и, погружаясь в дремоту, с наслаждением ощущал на своем плече голову Джерри. Один раз Джерри, которому снились берег Меринджа, мистер Хаггин, Бидди, Терренс и Майкл, тихонько завизжал. Ван Хорн приподнялся, ласково притянул его к себе и зловеще забормотал:
— Если только негр посмеет тронуть этого щенка!..
В полночь, когда помощник коснулся его плеча, чтобы разбудить, Ван Хорн спросонья машинально и быстро схватил правой рукой револьвер, висевший у бедра, и забормотал:
— Если только негр посмеет тронуть этого щенка…
— Пожалуй, это мыс Коноро впереди, — объяснил Боркман, когда они стояли с наветренной стороны и смотрели на неясные очертания земли. — Мы сделали не больше десяти миль, и ветер ненадежный.
— Там наверху какая-то дрянь собирается, если только что-нибудь из этого выйдет, — сказал Ван Хорн, когда они оба перевели взгляд на разорванные облака, затемнявшие тусклые звезды.
Едва успел помощник принести снизу свое одеяло и устроиться на палубе, как до них долетел свежий ветер с суши, и «Эренджи» понесся по гладкой поверхности воды со скоростью девяти узлов. Сначала Джерри пробовал нести вахту вместе со шкипером, но вскоре свернулся клубочком и задремал, прикорнув к босой ноге шкипера.
Когда тот завернул его в одеяло и положил на палубу, он сейчас же снова заснул; но потом так же быстро проснулся, вылез из-под одеяла и стал ходить за шкипером взад и вперед по палубе. Тут шкипер задал ему новый урок, и через пять минут Джерри его усвоил. Шкипер хотел, чтобы Джерри оставался под одеялом: все в порядке, и он, шкипер, будет ходить по палубе мимо Джерри.
В четыре часа помощник принял вахту.
— Сделано тридцать миль, — сказал ему Ван Хорн. — Но теперь ветер снова переменился. Может быть шквал. Лучше сбросьте на палубу фалы и поставьте вахтенных. Они, конечно, заснут, но пусть спят на фалах и шкотах.
Джерри проснулся, когда шкипер подлез под одеяло, и, словно то был веками установленный обычай, свернулся в клубочек между его рукой и боком. Шкипер прижался щекой к его морде, а Джерри засопел, лизнул его холодным язычком и погрузился в сон.
Полчаса спустя каждому могло бы показаться, что приближается конец света, но Джерри вряд ли это понимал. Проснулся он от неожиданного прыжка шкипера. Одеяло полетело в одну сторону, а Джерри — в другую.