Но они после этого случая стали еще более тихими.
А это стало выводить меня из равновесия еще больше.
Я-то знаю — от тишины до бунта всего один шаг. Уж поверь мне на слово, я крупный специалист в таких делах и почем фунт чиха отлично знаю.
Наступила прямо-таки гробовая тишина.
— Но, но! Я-то ведь все вижу насквозь. Усмириться-то они усмирились, да только для виду. А на сомом деле стали злей пуще прежнего. И кроме того, стали между собой усиленно вести пропаганду против пас.
Ну а мы такого дела, понятное дело, допустить уже никак не можем.
Мы, не медля, как только раскусили их преступные планы, высадили на поверхность планеты два батальона роботов. Первым командовал поручик-сержант Йорбабус, другим — поручик-сержант Рекербейер.
Но как только мы стали высаживать десант, они подняли бунт, встретив наши батальоны камнями и стрельбой из дробовиков и самодельных пушек.
Йорбабусу тут снова не повезло; у него была выведена из строя третья часть роботов и их пришлось впоследствии отправить на металлолом.
Это был вызов и на него требовалось ответить силой.
Наш оранжево-голубой стяг взывал к мщению, к мести.
И мы приняли этот вызов.
Я даю командирам батальонов команду, и они начинают утюжить бастионы бунтовщиков с присущей им решительностью.
Снова наступила тишина.
Мы утерли пот с лица и собирались было облегченно вздохнуть. Но тут новый инцидент: через три дня неподалеку от крейсера мы поймали туземца, который подкрался к нам на довольно близкое расстояние и хотел подорвать наш корабль. При каналье нашли банку скипидара и коробку питьевой соды при помощи взрывоопасной смеем из этих материалов он хотел разнести в клочья наш крейсер, но наша бдительность вовремя пресекла эту преступную акцию.
Но нам было мало просто расправиться с ним.
Нам нужны были сведения о заговоре.
Он поначалу попытался рассказать нам сказку, как комиссия Уоррена, что, мол, заговора никакого нет и он действовал как одиночка. Конечно, мы ему ни на грамм не поверили, ибо мы не американцы и нас не так-то просто одурачить. Одно дело — покушение на президента, а диверсия с целью уничтожения боевого корабля — это совсем иное дело.
Тут нужно четко улавливать разницу.
Мы воткнули ему куда следует электроды, и он дал нам все необходимые сведения о заговоре; современное развитие техники в таких вопросах нынче делает чудеса.
Сведения о заговоре оказались вполне достаточными.
Как мы и предполагали, они имели преступный замысел не только уничтожить наш корабль, но также растоптать гордое знамя нашей великой державы, водруженное в данном квадрате.
Дело пахло красной угрозой.
Мы не могли потерпеть красных не только у себя под боком, но и за сто световых лет в ближайшей округе.
Что по этому случаю говорится в инструкции А16-43: «С красной угрозой действовать сообразно обстоятельствам решительно и беспощадно».
Решительно и беспощадно!!
Я хорошо усвоил эти слова и руководствовался ими всюду и всегда.
Я не уважаю, Майк, демократию, хотя живу в самой свободной и демократической стране.
Собрав офицеров крейсера, я заявил: «Господа, нам брошен вызов. И я думаю, что это грязное стадо стоит проучить. Мы не таких приводили в чувство. Я думаю, что вы вполне со мной согласны. Я хочу знать ваше мнение».
«Проучить, господин капитан-полковник, проучить!» — рявкнули мои орлы.
Два ракетных залпа повышенной плотности решили участь планеты и ее обитателей. Планета сжалась, как проткнутый пузырь, затем на минуту вспухла и стала рассыпаться в пыль, теряясь в мировом пространстве.
Такова, Майк, первая часть этой грустной истории.
После этого мы стали охранять совершенно пустой квадрат.
И ты можешь себе представить, что из этого потом вышло? Не можешь. Вот то-то.
А вышла из этого всего очень дрянная история. М-да.
Через две недели вызывает меня на связь командующий бригадой. Наш Фэй, так мы промежду собой его звали.
— Как дела, капитан-полковник?
— Отлично, господин бригадный адмирал-майор.
— Все ли в порядке у тебя в квадрате?
— Так точно, все в порядке. Спокойствие и тишину обеспечиваем самым надлежащим образом.
— Это хорошо. А инцидентов никаких нет?