Несмотря на данное обещание, Малколм почувствовал, как у него сжимаются кулаки и ногти впиваются в ладони — ощущение, совсем не характерное для парня, всегда ненавидевшего драки. Но он заставил себя слушать дальше.
— Ну и… план был, в общем-то, несложный, и случай представился быстро. У нее была подруга, бывшая соседка по комнате, Триша. А у Триши был парень, Тревор. К этому времени, правда, все эти отношения уже изрядно подпортились, но мне это оказалось только на руку… Они все учились на медицинском, как и мой друг Эдвин. Этот самый Тревор на первом курсе пытался вступить в наше братство, но провалил задание. Тогда для новичков-медиков такую глупость придумали — попробовать на вкус мозги, извлеченные из головы трупа в анатомичке. И мозги-то были, разумеется, не настоящие, это такой специальный торт из магазина приколов, а голова — учебный муляж, но по виду, если не знать, действительно не отличишь, особенно при тусклом освещении, а это все ночью в полумраке при свечах делалось, такой типа средневековый ритуал… Так вот он отказался наотрез, и не из страха стать каннибалом, а потому что он, видите ли, вегетарианец! Потом ему объяснили, что к чему, чтобы он, чего доброго, в полицию не побежал, но в братство он, соответственно, не попал. О чем ужасно жалел и на втором курсе снова стал добиваться, чтобы его приняли. Ну и Эдвин согласился стать его поручителем, только задание для него на сей раз было строго приватным: подговорить свою подругу, у которой как раз близился юбилей, чтобы она пригласила туда Джессику и угостила там одним специальным коктейлем. Джессика не пила спиртное, это все знали — непорочность во всем, да — но Эдвину, который уже проходил практику в больнице, не составило труда добыть один сильнодействующий препарат, который мы добавили в колу. Братство, с моей подачи, помогло с организацией вечеринки в клубе, где уже не раз проводились подобные мероприятия. Помимо общего зала, где происходит основное веселье, там имеется несколько комнаток на втором этаже… В одну из них Триша отвела Джессику, когда та выпила напиток — она еще могла переставлять ноги, но уже ничего не соображала. А там уже ждали я, Эдвин и Тревор. Я и Тревор появлялись на вечеринке, а потом ушли так, чтобы нас видели, и вернулись через служебный вход. А Эдвин сидел там с самого начала, из гостей его никто не видел. Ну и… как я уже сказал, мы ее не насиловали. Даже в общем-то и не лапали, чтобы не оставить никаких улик. Только раздели — в хирургических перчатках, да! — и обснимали во всех мыслимых ракурсах и позах. Это делал Эдвин, фотография была его хобби… Триша при этом не присутствовала, она сразу вернулась к гостям. Никто из них ничего не заметил, большинство были уже пьяные или под кайфом… Глубокой ночью, когда все разошлись, мы, все так же в перчатках, отвезли Джессику домой — адрес, естественно, был в ее водительской лицензии — уложили на кровать, зашли в интернет с ее компа — там даже не было пароля, ей не приходило в голову, что кто-то чужой может влезть на ее комп — и залили все, что отснял Эдвин, в интернет. С ее IP, да — никто не доказал бы, что это сделала не она сама. Но не в открытый доступ, а в запароленный. Ссылку мы ей добавили в «Избранное», с указанием пароля в описании. Пароль, конечно, только на просмотр, не на изменение. Ну и все, выключили комп и оставили ее отсыпаться. Утром она, конечно, ничего не помнила. Пришла в универ, как ни в чем не бывало. А потом Тревор — это была финальная часть его задания — ей все объяснил. Какую ссылку ей стоит проверить на своем ноуте и что она должна делать, если не хочет, чтобы эти фото увидел весь интернет. Отдаться нам, всем троим. Тогда — если она как следует постарается и оставит нас довольными — мы, так и быть, скажем пароль для удаления. Он был, кстати, простой — «я грязная шлюха». Последний элемент унижения, мне хотелось, чтобы она ввела это своими руками, и на тот момент это было бы уже правдой…
— Это тоже чистая уголовщина! Ей надо было сразу пойти в полицию! — не выдержал Малколм.
— И что бы она сказала? По всем уликам выходило так — девчонка что-то приняла на вечеринке, оттянулась там вовсю, выложила все это в сеть — возможно, под кайфом, не соображая, что делает, но кто же, кроме нее, в этом виноват? — а с утра, естественно, не смогла вспомнить пароль. И теперь возводит поклеп на ни в чем не повинных ребят, которых на вечеринке в это время вообще не было, что подтвердит куча свидетелей. Кто снимал? А черт знает, может, это вообще селфи. А если даже и нет, на нас ничто не указывает. Эдвин тщательно следил, чтобы в кадр даже тени наши не попали, и, конечно, метаданные с информацией о камере он тоже отключил. Слова Тревора, которых никто, кроме нее, не слышал? Типичное «ее слово против наших». Ну и потом — ведь тогда о ее позоре узнала бы куча народу! Ее изображения во всех позах увидели бы, как минимум, полицейские. А возможно, не только они. Она идет в полицию — и вскоре все это появляется в открытом доступе. И никто опять не докажет нашу причастность. Анонимный хакер пароль подобрал. Нет, для чистой невинной Джессики было немыслимо добиваться справедливости такой ценой.
— Какие же вы… — процедил Малколм, вновь стискивая кулаки.
— Спокойно, парень. Помни, что ты обещал. Я уже сказал — твоя жажда мести будет утолена. Ты, возможно, уже знаешь, как поплатились трое из нас? А я… я уже жалею, что не оказался на их месте. Но меня она оставила напоследок. Для самого худшего. И это, в общем, понятно…
— Так как же умерла Джессика? — перебил Малколм. — Выходит, это не было ритуальное убийство?
— Ритуальное? Нет, конечно. Триша на суде рассказала, в общем-то, правду. Тревор не говорил Джессике про нее, но та, конечно, легко поняла, кто ее опоил. И поняв, что выхода для нее нет — позор ждет в любом случае — явилась к Трише со скальпелем. И сказала ей — мол, тебе было так легко убить меня подло, исподтишка, чужими руками — теперь сделай это сама, глядя мне в глаза. Или убей себя за свое предательство. Что ты выбираешь? Триша, естественно, не выбрала ни того, ни другого и попыталась отобрать у Джессики скальпель. А та у нее на глазах перерезала себе горло. Триша, конечно, не ожидала такого. Никто из нас не ожидал. Мы хотели ее унизить, да, растоптать ее гордость, как выражаются в книгах — но мы не хотели ее смерти…