Малколм, уже достаточно согревшийся, почувствовал ледяной холод в животе. Ему ясно представилось, что именно здесь произошло. Кто-то все-таки следил за ним. Может быть, Рик, может, кто-то еще — даже Лайза, хотя она почти слепая и боится снова соваться к скамейке Джессики, но, во-первых, все это известно лишь с ее слов, а во-вторых, она могла кого-нибудь попросить… И этот некто все видел, а потом, когда Малколм ушел, унося труп — прихватил самую главную улику. И теперь… Что теперь? Будет его шантажировать? Во всяком случае, не вымогать деньги, это было бы смешно. Потребует чего-то? Перестать встречаться с Джессикой?
Как-то навредить ей?
Пусть только попробуют. Они не понимают, с кем связались, мрачно подумал Малколм, и при этом он имел в виду не себя.
Он проверил свой рюкзак. Непохоже, чтобы туда лазил кто-то посторонний, но, с другой стороны, знающему его это было и ни к чему. Затем обошел все ближайшие к скамейке деревья, высматривая следы неведомого соглядатая, но тоже ничего не обнаружил. Хотя это тоже ничего не доказывало…
— Джессика, — спросил он вслух, — здесь кто-то был? Ты знаешь, кто унес его лицо?
Но чтобы получить ясный ответ на этот вопрос, ему нужно было заснуть, а при нынешнем возбуждении он бы точно не смог сделать это без снотворного. А со снотворным, в свою очередь, не смог бы вовремя проснуться, чтобы вернуться затемно. Все-таки он очистил свою одежду от крови лишь очень приблизительно…
Это было просто какое-то животное, подумалось ему. Был ли это ответ от Джессики или его собственная догадка, но он почувствовал облегчение. Действительно, это куда более вероятно, чем тайная слежка. Крыса… нет, для крысы добыча, пожалуй, великовата… тогда, к примеру, опоссум. Они, кажется, жрут все подряд и водятся и в этой местности тоже.
Ладно. Приятного аппетита тебе, опоссум, и постарайся съесть эту дерматитную дрянь без остатка.
Шагая через темный парк, Малколм вновь почувствовал себя в безопасности, но, выйдя не улицы города, ощутил себя почти голым под светом уличных фонарей. Он как-то не обращал внимания на них прежде, но сейчас каждый фонарь казался ему мощным прожектором, призванным продемонстрировать всем желающим парня с рюкзаком (что уже само по себе довольно подозрительно ночью на городской улице — не грабитель ли тащит свою добычу?), в одежде с плохо замытыми пятнами крови и с все еще кровоточащей (как он уже имел неудовольствие убедиться) раной на шее. Если его в таком виде заметит полицейский патруль (а они разъезжают по ночным улицам довольно регулярно), его остановят 100 %. И даже какой-нибудь страдающий бессонницей обыватель, увидев его в окно, может позвонить копам.
Поэтому Малколм постарался выстроить свой маршрут по самым темным улочкам, где не было или почти не было фонарей — пусть в этом случае путь и получался заметно длиннее. Кое-где в таких местах датчики движения, уловив его приближение, автоматически включали лампу на чьем-нибудь крыльце, заставляя Малколма каждый раз вздрагивать. На одной из этих улочек он услышал сзади шум приближающейся машины и увидел свет ее фар. «Ну вот, — обреченно подумал он, — это полиция, наверняка это полиция, кто еще будет разъезжать в такое время! Не оборачиваться, никак не показывать беспокойства, может, и пронесет, со спины я выгляжу не так уж страшно… А если нет — что я им скажу? Что поранился о… какую-нибудь торчащую железяку, которую не заметил в темноте, и мне не нужна помощь? Я сейчас больше похож на жертву, чем на преступника, у них нет законных оснований меня задерживать! Но они проверят мои документы и запишут данные, а вот это плохо…» Машина нагнала его и остановилась. Малколм метнул испуганный взгляд влево, но увидел однотонный темный корпус, а не черно-белую полицейскую расцветку. Правый поворотник мигал, и Малколм сообразил, что как раз переходит чью-то подъездную дорожку.
Едва он закончил переход, машина свернула и въехала во двор, оставшийся за его спиной.
Наконец Малколм все же добрался до общаги, так никем и не остановленный. Войдя в комнату, он прямо во всей одежде потопал в ванную. Рик наверняка проснется от шума воды (если он, конечно, вообще спит, а не притворяется), но — плевать.
Первым делом он снова вымыл запачканную кровью шею и осмотрел перед зеркалом порез. Тот оказался в добрых три дюйма длиной, но не настолько глубокий, чтобы требовать наложения швов или оставить шрам. Однако кровь, наверное, будут просачиваться по чуть-чуть еще много часов, надо заклеить пластырем — вот только из всех медикаментов у него, кажется, имелся только аспирин (ну и теперь снотворное). Топать в круглосуточную аптеку? Ладно, потом… Воротник рубашки был, разумеется, перепачкан кровью (и скорее всего — не только его собственной), это в стирку… и брюки на всякий случай, да и нижнее белье тоже… Пятна на куртке, и в самом деле все еще заметные, он оттер мылом и щеткой сам. Затем полез под горячий душ. Это было ему сейчас нужно по многим причинам, включая необходимость уничтожить любые следы от контакта с трупом.
Когда он, наконец, вышел из ванной в достаточно оригинальном виде — куртка на голое тело и ботинки, которые он тоже постарался отмыть, а все остальное — в мешке под мышкой — в комнате горел свет. Рик даже не пытался делать вид, что спит — он сидел на кровати и смотрел на соседа прокурорским взглядом. Малколм молча прошел мимо и принялся рыться в своих вещах, доставая чистую одежду.
— Что-то пошло не так? — язвительно спросил у него за спиной Рик.
— Все так, — буркнул Малколм.
— Что у тебя с шеей?
— Порезался при бритье, — усмехнулся Малколм, даже не пытаясь быть убедительным.
Кстати, побриться ему бы как раз не помешало — в последний раз он делал это утром в воскресенье…
— А брился, очевидно, мачете, — в тон ему откликнулся Рик.
— Раз уж мы об этом заговорили, — Малколм быстро натянул трусы под куртку, затем расстегнул ее и принялся натягивать джинсы, — у тебя не найдется пластырь?
— Найдется, — Рик поднялся с кровати и полез в свой шкафчик. — Вот, — он достал белый рулончик, подцепил ногтем край и отмотал нужную длину. Малколм тем временем снял куртку и надел рубашку. — Давай заклею.
— Спасибо, я сам, — Малколм протянул руку. Рик пожал плечами и вложил в нее катушку с пластырем. Малколм вновь сходил в ванную, протер рукавом запотевшее зеркало, налепил пластырь и вернулся. — Спасибо, — повторил он, возвращая катушку Рику.
— Это становится серьезнее, чем ты думал, а, Малколм? — осведомился Рик, и на сей раз в его тоне не было ни намека на насмешку. — Не надо, не отрицай и не делай вид, что не знаешь, о чем я, — добавил он поспешно. — Сегодня ночью кто-то напал на тебя. И я не думаю, что такую царапину можно сделать ногтем. Это было что-то куда более опасное.
— Я польщен твоим вниманием, — холодно произнес Малколм, — но о моей безопасности есть кому позаботиться, — он подхватил тюк с грязной одеждой и направился к двери. Стиральные машины находились в подвале.
— Ты в этом уверен? — крикнул ему в спину Рик. — Что, если Лайза права, и мертвый ты ей нужнее, чем живой?
Малколм раздраженно шагнул за дверь, и тут на него обрушилось понимание.
Блюменштраусс никак не мог позвонить Бранту сразу же после смерти Грэйс. Сначала врачи должны были убедиться, что смерть наступила и реанимационные мероприятия бесполезны. Отключить аппаратуру. Внести соответствующую запись в документы. Затем, вероятно, доктор перевел дух и пару минут готовил себя к неприятному разговору — наверняка не первому в его практике, но все-таки, наверное, каждый раз тяжело сообщать родителям о смерти их ребенка. И вот только потом…
То есть Грэйс не могла умереть непосредственно в момент схватки Бранта с Малколмом.
Это произошло, по меньшей мере, на четверть часа раньше. Еще до того, как Брант напал — и даже до того, как он вонзил нож в собственное лицо. Его жертва была заведомо бесполезной, да…
А это значит, что это не Джессика остановила сердце Грэйс, дабы отвлечь Бранта от Малколма — Грэйс умерла сама и раньше. И остановить сердце Бранта, когда он приставил нож к горлу Малколма, Джессика тоже не пыталась. Она вообще не вмешивалась. Неужели ее действительно устраивал любой результат? Или даже — больше устроил бы другой результат? Поэтому она и позволила Бранту прийти туда? Что, если после их последнего разговора у нее появились сомнения в будущей верности Малколма, и она решила сделать так, чтобы он уж точно никогда ее не покинул? Ни после какого окончания универа? Если бы он умер прямо на ее скамейке, как и Карсон…