— Нет, — промычал Малколм, открывая холодный кран на полную мощность.
— Вот, держи, — объявил Рик через полминуты, объявляясь на пороге с ватными тампонами.
Остановить кровь удалось только минут через пять.
— Ты как, в порядке? — обеспокоенно спросил Рик, когда Малколм, наконец, решился отойти от раковины. Вата торчала из его ноздрей наподобие бивней, но уже не окрашивалась красным — во всяком случае, не прямо на глазах.
— Лучше, чем было, — проворчал Малколм. — Голова, кажется, проходит, наконец. Стравил давление.
— У тебя что, повышенное давление? Может, вызвать врача?
— Да все со мной нормально! Лопнул какой-то сосуд, только и всего.
— А раньше у тебя такое бывало?
— Вроде нет, — признал Малколм. — Но я сегодня выпил две таблетки аспирина. Он вроде как может спровоцировать кровотечение…
— Только не говори мне, что это были первые таблетки аспирина в твоей жизни.
Малколм, все еще державший нос кверху, опустил голову и посмотрел на Рика в упор:
— Что ты имеешь в виду?
— Ты знаешь, что я имею в виду, — ответил Рик, не отводя взгляд. — Карсон тоже никогда не жаловался на здоровье. А потом у него началось…
— Чушь это все! — резко ответил Малколм и добавил более спокойным тоном: — Ни при чем тут Карсон. Я не делаю того, что делал он.
«Ага, только с начала недели не встречаюсь с Джессикой… Но ведь по уважительной причине! Или… под благовидным предлогом?»
— Чушь так чушь, — пожал плечами Рик. — Ладно, сегодня у нас пятница, намечается классная тусовка. Так что я пойду. Тебя, разумеется, не приглашаю… или все-таки пригласить?
— Ага, прямо с этими штуками в носу, — усмехнулся Малколм. — Нет, разумеется. Не нужны мне никакие тусовки. Ничего не изменилось, Рик, и не надо пытаться найти для меня альтернативу Джессике.
«Карсон уже нашел, — добавил он мысленно. — А может, Рик на такой исход и рассчитывает? Его дружелюбие подозрительно. Он ведь должен ненавидеть меня из-за Кевина, разве нет?»
— Ну, как знаешь, — равнодушно ответил Рик. — Надеюсь, ты тут не помрешь в одиночестве. Очень бы не хотелось вернуться и найти тут твой труп в луже крови.
Малколм, не отвечая, уселся с ногами на кровать и потом долго смотрел на закрывшуюся за Риком дверь.
Как бы там ни было, а он действительно чувствует себя не слишком хорошо с тех пор, как не встречается с Джессикой. Причем чем дальше, тем хуже. Проблемы со сном, потом головная боль, а теперь еще и кровотечение… хотя, конечно, каждый последующий элемент может быть просто следствием предыдущих. Его сон… может, дело и не в свежем воздухе парка, а в изменении ритмов. Ведь обычно человек спит циклами, где быстрый сон чередуется с медленным, и сны у него при этом разные — в медленной фазе их часто вообще нет. Но его ночное общение с Джессикой не выглядит прерывистым — значит ли это, что он видит один сплошной быстрый сон многочасовой протяженности? И переход к этому режиму вполне безболезненный, а вот возвращение к обычному сну, даже на время…
Однако может ли быть, что Джессика наказывает — или предупреждает — его специально? Но ведь она знает про полицию, она должна понимать, что сейчас он не может… С другой стороны, у других все обычно начиналось с проблем со сном. Не только у ее врагов с их кошмарами. Ее любимый брат умер во сне. Ее мать, предположительно, заснула за рулем. Ее отец все увеличивал дозу снотворного, пока таковая не стала смертельной… «Я просто хотела быть с ними», вспомнилось ему. А сейчас она хочет быть с ним…
Но все-таки он не пойдет сегодня в парк. Он сходит на разведку завтра еще засветло. Попробует оценить, насколько велика вероятность нарваться там на полицию ночью. Может быть, переночует на земле, прячась среди деревьев и кустов по ту сторону аллеи и высматривая патруль, как когда-то, когда выследил Кевина. И только если убедится, что полиция и впрямь потеряла интерес к этому месту…
К ночи Рик так и не вернулся, и Малколм подумал — какого черта, лягу спать так, как привык, а этот любитель вечеринок пусть потом ругается по поводу выстуженной комнаты, плевать. Он погасил свет, по максимуму открыл окно[28], не разбирая кровать, разложил спальный мешок поверх одеяла и забрался в него в одежде. Джессика, хоть я и не могу пока прийти к тебе, но мысленно я с тобой… Некоторое время он лежал, глядя из темноты комнаты на более светлый прямоугольник окна, выходившего как раз в сторону парка, и внезапно ему вспомнились слова Бранта: «Я не удивлюсь, если это была летучая мышь, влетевшая в окно». Может, так оно и было? Может, среди ночи Грэйс, сама не понимая, что делает, подчиняясь лишь нежному девичьему голосу из своего сна, вылезла из кроватки, открыла пошире окно и впустила свою смерть? Вампиры в легендах могут войти, только если их впустят добровольно… хотя, конечно, вирус бешенства не имеет никакого отношения к вампиризму… да и хватило бы у трехлетнего ребенка сил поднять тяжелую раму? У самого Малколма, во всяком случае, сил на это хватило — и кого теперь он приглашает в дом таким образом? Он никогда, даже в детстве, не боялся ночи — и уж тем более это смешно было бы после всех его ночевок в парке — но вот теперь вдруг почувствовал себя неуютно. Рик еще куда-то запропастился… вот уж чье отсутствие Малколма всегда только радовало, но теперь и это обстоятельство усиливало его дискомфорт. Хорошо, конечно, если он просто загулял на своей вечеринке, а если… Малколм помнил, что Джессика предлагала сделать с его соседом, помнил и свое мимолетное сожаление, что отговорил ее от этого. Быть может, Джессика уловила эту его мысль или сама решила все-таки устранить лишнюю помеху? И кто, в таком случае, станет следующим? Преподаватель, поставивший ему неуд (заслуженный!) за контрольную? Какой-нибудь покупатель в магазине, набравший слишком много товаров в свою тележку и вызвавший раздражение у Малколма, стоящего в очереди позади него? «Мой подарок тебе». А может быть… потенциальный работодатель с Космического Побережья? Всякий, кому он отошлет свое резюме и кто будет готов ответить согласием? «Тебе не нужно покидать город, ты все равно не найдешь работу за его пределами. А если все же попытаешься, люди, готовые разлучить нас, умрут». Или даже его собственные родители — ну, чтобы ему не к кому было уезжать отсюда на каникулы? Джессика, кажется, так и не ответила на вопрос, не возражает ли она против таких поездок… «Тебе никто не нужен, кроме меня. Я подарю тебе все, что ты захочешь — в моем мире оно будет, как настоящее, и даже лучше — только будь со мной!» Малколм вздрогнул и открыл глаза. В окно светила уполовиненная луна, поднявшаяся уже довольно высоко. Последние слова еще звучали у него в ушах. Они ему приснились, это ясно. Но был ли это просто сон, вызванный предыдущими невеселыми мыслями? До сих пор он никогда не видел и не слышал Джессику, если спал не на скамейке. Не было в этот раз и той четкой ясности воспоминаний, которая оставалась после их свиданий — в противовес обычным сновидениям, которые сразу же истаивают из памяти. Но… кто знает?
Кровать Рика по-прежнему была пуста. На луну наползло полупрозрачное облако, похожее на клочок савана, подсвеченный изнутри. Малколм повернулся набок и снова закрыл глаза.
Он уснул легко, без всякий ворочаний, но сны его были тяжелыми, тусклыми и мучительно тягучими — возможно, теперь его мозг в порядке компенсации все время оставался в медленной фазе. Малколм снова брел по серой пустыне, но теперь она была не совсем пуста. То тут, то там на больших расстояниях друг от друга торчали неподвижные фигуры, занесенные песком по колено, по пояс, по грудь или еще выше. Они были не живые, но и не мертвые. Когда Малколм, увязая в песке, добрел, наконец, до одной из них, она открыла глаза и рот. Но оттуда лишь посыпался сухой песок. И, глядя на струйки песка, текущие из пустых глазниц по щекам, Малколм понял, что смотрит на свое собственное лицо…
Он почувствовал, как песок засасывает его, опутывая руки и ноги, и попытался выбраться, пока его не затянуло с головой, но все было тщетно. Он дергался снова и снова, напрягая все силы, но лишь увязал все глубже. Наконец песок хлынул ему в нос и рот, Малколм понял, что не может больше дышать, и рванулся из последних сил, разрывая, кажется, уже собственное тело в единственной оставшейся попытке освободиться. Он почувствовал, как лопается кожа и хрустят, разламываясь, кости — а затем он вырвался, но понял, что не возносится вверх, а проваливается вниз, в темноту. Ужас падения перехватил его крик, а затем он ударился о дно пропасти…