— Потом еще час смывать придется, — ответил Малколм. — Актерам за такое хотя бы деньги платят.
— Просто ты не умеешь веселиться.
«Если бы ты видел то же, что и я, Рик, — подумал Малколм, — тебе бы не показалось, что это весело. Совсем бы не показалось». Но вслух он сказал лишь:
— Выйди. Мне надо…
— Окей. Не опрокинь тут ничего, я еще не закончил!
Когда за Риком закрылась дверь, Малколм расстегнул джинсы, отчаянно надеясь, что на сей раз с его мочой все будет в порядке…
Увы.
Рик все понял по его лицу.
— Все плохо, да?
— Не хуже, чем утром, — буркнул Малколм.
— И что? Пойдешь сегодня к ней?
— Ты чертовски проницателен. Не пробовал зарабатывать, предсказывая будущее?
— Кстати, о предсказателях. От Лайзы так и нет никаких известий. Куда бы она ни уехала и как бы ни была там занята, могла бы ответить хоть одной фразой? Ну хоть «не доставай меня больше»? Я ей оставлял сообщение и голосом, и текстом — «просто отправь пару слов, что ты жива и в порядке». Ничего.
— А кто ты такой, чтобы она тебе отвечала? Ты ей не друг и не родственник.
— Ну, не знаю. Если на улице даже незнакомый человек с тобой здоровается, ты же ему отвечаешь? Это же несложно? Хотя, — добавил Рик, — ты, возможно, и не отвечаешь…
Малколм промолчал и завалился на свою кровать. Хорошо бы заснуть и проспать, ни о чем не думая, до темноты… Рик тем временем вернулся в свою «гримерную». Удовлетворившись, наконец, степенью собственного разложения, он засобирался на выход.
— Святая вода не работает, — сказал он вдруг уже от двери.
— Что? — переспросил Малколм.
— Просто чтобы ты знал.
— Ты… — до Малколма дошло, — ты что, поливал ее скамейку святой водой?!
— Собственно, я и не верил, что из этого что-то выйдет. Но почему не попробовать?
— Какого черта, Рик?! Я что, просил тебя? Разрешал тебе?!
— Нет, конечно. Ей не в чем обвинить тебя. Это все только я.
— Дело не в этом!
— А, ну да. Ты все еще ее любишь. Ну извини за то, что пытался спасти твою жизнь, — Рик вышел.
Желание Малколма сбылось — некоторое время спустя он действительно уснул и проснулся уже в полной темноте. На мгновение его охватила паника — что, если он продрых не только весь вечер, но и всю ночь и не успеет в парк до рассвета? Но, сверившись с мобильником, он убедился, что еще нет полуночи. Как раз вовремя.
Перед выходом он проверил снотворное в кармане. Вероятно, сегодня ему придется им воспользоваться — вряд ли в ближайшие часы он сможет заснуть снова естественным путем. Впрочем, особо бодрым он себя тоже не чувствовал. Даже привычный уже рюкзак показался ему излишне тяжелым. Возможно, это все проявления того, что с ним происходит. Как там говорила Лайза о Карсоне? «Она высасывала из него жизнь». Нет, Джессика, ты не можешь так со мной…
На улицах перед фасадами домов то тут, то там светились изнутри оранжевым традиционные тыквы и мигала красными электрическими глазами надувная и пластмассовая нечисть. В одном из дворов ярко сиял даже робот R2D2 из «Звездных войн», и Малколм с усмешкой подумал, что Хэллоуин все больше теряет свой смысл — уж космические роботы-то какое отношение имеют к потустороннему миру… Все еще попадались и припозднившиеся компании ряженых детей, собирающих конфеты — в отличие от безмятежных былых времен, когда слово «педофил» встречалось только в специальной литературе, их непременно сопровождал кто-то из взрослых, как правило, тоже в костюме. Малколм подумал, не выглядит ли и он сам ряженым со своим рюкзаком.
Однако после того, как Малколм вышел на ведущую к парку деловую улицу, застроенную магазинчиками и офисами (более солидными, чем там, где работала Лайза, но сейчас, разумеется, закрытыми), всякие признаки праздника исчезли. Малколм очень надеялся, что не нарвется ни на кого и в парке. Детям там, разумеется, в это время делать уже нечего, но какие-нибудь великовозрастные балбесы типа студентов родного универа вполне могут устроить ночную тусовку…
Но парк в очередной раз встретил его тишиной, темнотой (фонари уже погасли) и полным безлюдьем. Жаждущие развлечений студенты, очевидно, отрывались на той же вечеринке, что и Рик, или на ее меньших клонах. Холодный пустой парк безлунной осенней ночью едва ли мог привлечь хоть кого-то, желающего веселья.
Даже на Малколма, обычно любившего ночь и одиночество, сегодня эта атмосфера действовала гнетуще, и прежде, чем проглотить таблетку снотворного, он пожелал, чтобы там его встретил ясный солнечный день. Закрыв глаза, он старательно воображал полуденное солнце (сейчас ему захотелось, чтобы это был именно полдень), голубизну озера, теплый летний ветерок в зеленой листве…
— Привет, — услышал он знакомый, но печальный голос и открыл глаза.
Тщательно представленный им летний день исчез, демонстрируя напрасность усилий. Вокруг по-прежнему была лишь холодная темнота. И в этой тьме он смутно различал силуэт на скамейке рядом. Как выглядит ее лицо, разглядеть было невозможно.
— Привет, Джессика, — ответил он наигранно бодрым тоном. — А нельзя тут как-нибудь включить свет?
— Это твой сон, а не мой, — ответила она.
«Я… видимо, я боюсь увидеть, какая она сейчас, — сообразил он. — Поэтому и… А если поднять дом и действительно зажечь светильники? Наверное, тогда у нас впервые возникнут перебои с электричеством. Ну ладно. Попробуем пока так».
— Ты знаешь, что… — ему вдруг стало стыдно конкретизировать, — что происходит с моим здоровьем? Ты можешь это остановить?
— Я пыталась, Малколм! — в ее голосе звучало страдание. — Меньше всего я бы хотела зла тебе! Но… я не могу без тебя. Это, наверное, очень пошло звучит… но не в нашем случае. Ты ведь знаешь теперь, на что похожа моя… мое существование, когда ты не со мной.
— Да уж! — поежился Малколм. — Но… что же нам, в таком случае, делать?
— Быть вместе, — ответила Джессика тоном констатации очевидного. — Разве не этого мы хотели с самого начала?
«Это безвыходная ситуация, — понял Малколм. — Сейчас меня убивает ее любовь. Я мог бы сделать что-нибудь… плохое, чтобы она разлюбила меня. Разочаровалась во мне. Но тогда меня убьет ее гнев и презрение, как Карсона. Единственное, что могло бы меня спасти — это ее равнодушие, а вот этого-то как раз теперь уже не добиться…»
— И если я снова буду приходить к тебе каждую ночь, мои проблемы со здоровьем прекратятся? — спросил он вслух. — Этого будет достаточно? Ты не будешь тосковать по мне днем?
— Ты не совсем понимаешь, — мягко возразила Джессика. — Дело не только во мне, но и в тебе тоже. Мы… слишком хорошо настроились на волну друг друга. Теперь это наша общая волна. Мы теперь действительно две половинки… опять пошлая фраза, да? Но опять верная, в нашем случае. Или, знаешь, как в физике есть запутанные частицы. Если что-то происходит с одной, то же происходит и с другой…
«Запутанные, да, — подумал Малколм. — Подходящий термин».
— Так сколько ты можешь выдержать без меня? — повторил он свой вопрос. — И… я без тебя, если на то пошло́? И будет ли это прогрессировать? Как у наркоманов, которым нужна все большая доза?
— Так вопрос не стоит, — ответила Джессика. — Это не химическая реакция, где все можно просчитать. Одно дело — ждать, когда точно знаешь, что встреча будет. Совсем другое — мучиться в неизвестности. Хотя… слишком длительное ожидание, даже если знаешь, что все в порядке… Тебе, конечно, проще — ты можешь занять себя чем-то другим…
«Я уже никогда не уеду из этого города, — обреченно понял Малколм. — То есть, может быть, она будет отпускать меня на пару дней, ну максимум на неделю. Если это не будет прогрессировать. Но жить и работать мне придется здесь. И ходить в парк каждую ночь. До конца жизни. Иначе этот конец настанет гораздо раньше. И еще неизвестно, что потом».
Затем ему пришла в голову еще одна мысль: «Тебе еще повезло. У тебя останется свобода хотя бы в пределах города. Подумай, каково приходится ей…»
Джессика, должно быть, почувствовала нахлынувшие на него чувства.
— Не грусти, — сказала она. — Нам нельзя грустить, так мы сделаем друг другу только хуже. Лучше подумай, как мы можем быть счастливы вместе. Твоя радость — моя радость.