Но все это – только цветочки. Вот какими вопросами задавался, например, современный автору критик:
…кто еще, как не махровый монархист, может утверждать, что «мелкие выдумки революций, все эти конвенты, учредительные собрания, ведь они прежде всего явно неполномочны. Простое царское отречение, даже когда оно вынуждено, полномочней» (Стр. 51)?! На 53 стр. автор уверяет, что королей «возможно лишь убить: судить их невоз – можно». Еще одна фраза: Таврический сад (в Ленинграде) оскорблял «героев» «близостью к бывшей думе, постыдно оставившей Россию с носом или без носа»?! (142 стр.).
Революция, все революционное и советское, наши учреждения, наших работников Лугин – высмеивает, иронизирует по всякому поводу, издевается. Советских газет «с их скучноватым и достаточно вульгарным по форме содержанием» его «герой» не читает (стр. 89). О белой северной ночи он говорит, что это «единственно белое, что еще смело не таиться в красном городе Ленина, что еще не догадались (?!) или не успели переименовать» (стр. 97). У фашистов в Фиуме имеется ВЦИК (123) (?!) В профсоюзе вопросы не прорабатываются, а «пробриваются» (254) и т. д., и т. д.[32]
Правы, ох, правы были критики, когда писали о «нездоровом уклоне» и «внутренней эмиграции»[33], «книге злого умысла», «безгранично наглом тексте»[34] и «контрреволюционном смешке»[35]. Действительно, нужно было «иметь смелость совершенно особого порядка, чтобы выступить с такой книгой»[36][37].
Дело в том, что «Джиадэ», помимо всего прочего – самоубийственный по смелости, чудовищный, вопиющий антисоветский памфлет. Лугин смеется над всеми подряд советскими вождями: Калининым, Троцким (попутно выставляя славных советских дипломатов «поросятами»), Сталиным (похоже, это о нем – «сентиментальная глиняная трубка мира воинственно попыхивающего Атиллы»). Поднимает на смех Маркса и Энгельса: «Маркс перед выходом в свет набросков к первой главе последнего тома капитальнейшего своего труда “Проблемы борьбы за завоевание частного капитала в обстановке капиталистического головокружения” выразился, посоветовавшись с Энгельсом, в том смысле, что труп врага вовсе не всегда очень хорошо пахнет и что только тщательным дифференциальным анализом можно определить, что именно думает про себя предпринять покойник в зависимости от свойств и направления этого самого трупного запаха». Издевается над единственно верным учением исторического материализма, именуя его то «историческим енчменизмом», то «истерическим материализмом». Пишет об арестах и Соловках, о терроре и «расцвеченной кровью» красной звезде. И замахивается на самое святое, на вождя мирового пролетариата товарища Ленина, на величественную архитектуру и неповторимую архитектонику гениального его мозга – бараньи мозги фри в спичечном коробке![38] Предлагая попутно, заметьте, «извлечь из урны дорогого покойничка все уроки Октября».
О настроениях Лугина-Беленсона в начале двадцатых годов свидетельствует краткая запись-воспоминание в дневнике М. Кузмина: «Как Беленсон год или два собирался удрать. Что же, удрали же Л[я]ндау, Ремизовы, Фролов, а Марья Осиповна даже погибла при переходе через границу из-за каких-то глупых брильянтов»[39]. К концу двадцатых надежды «удрать» не было. Спасением жизни стал борзописец-песенник Лугин. Писатель Лугин умер, оставив душу посмертно парить на страницах блистательной книги – «в безусловном восхищении и в образемахонькой птички».
Комментарии
Роман Александра Лугина (А. Э. Беленсона) «Джиадэ» публикуется по первому и единственному изданию 1928 г. В тексте исправлены некоторые устаревшие особенности орфографии и пунктуации. Иллюстрации Ю. П. Анненкова в тексте взяты из книги А. Беленсона «Искусственная жизнь» (Пб., 1921).
Читатель, несомненно, обратит внимание на то, что на титульном листе подзаголовок книги гласит: «Роман ни о чем», тогда как на авантитуле он превращается в «Трагические похождения индивидуалиста». Такое решение было продиктовано исходной двойственностью заглавия – на обложке издания 1928 года значилось: «Роман ни о чем».
Неоценимую помощь при подготовке книги к изданию оказал И. Е. Лощилов (Новосибирск), щедро поделившийся с нами необходимыми для работы материалами, советами и собственными статьями о прозе А. Э. Беленсона. Приносим ему глубокую благодарность. Наконец, нельзя не упомянуть, что первое за почти 90 лет переиздание книги стало возможным благодаря скану оригинального издания, выполненному сотрудниками Российской государственной библиотеки (Москва).
32
33
34
35
36
39