В-ТРЕТЬИХ, исламизм уцелеет хотя бы потому, что становится все более гетерогенным.
В самом общем виде исламистов можно разделить на радикалов (а среди них выделить экстремистов) и тех, кто стоит на умеренных позициях. Сама по себе эта диверсификация свидетельствует о высокой степени адаптивности исламизма, а следовательно, и о его больших шансах на выживание.
Более заметны на поверхности политической жизни, как на национальном, так и в мировом масштабах, экстремисты. «Классикой» экстремизма в последнее десятилетие стала «аль-Каида» во главе с ее обросшим мифологией Усамой бен Ладеном. До сих пор никто толком так и не мог сказать, насколько велика харизма Бен Ладена в мусульманском мире. Думается, она весьма значительна и по мере обострения конфликтов в Афганистане, Ираке, на Ближнем Востоке, вокруг Ирана и т. д. будет возрастать. Говорить об этом считается не всегда уместным, поскольку такой взгляд, дескать, вбивает клин в межконфессиональные отношения. Но тем не менее это вполне очевидно, поскольку сегодня именно Бен Ладен и его люди сумели дать «неадекватный ответ» США, обнаружив уязвимость Америки, всего Запада в столкновении с мусульманским миром. Теракты 11 сентября не были хлопком дверью уходящего исламизма.
В этой связи вспоминается высказывание автора «Осени средневековья», знаменитого политолога Й. Хейзинги, написавшего, что «непосредственные проявления страсти» способны вторгаться в политическую жизнь в таких масштабах, что отодвигают на второй план расчет и рациональность. «Отодвижение» рациональности стало козырной картой исламистов и главной причиной их популярности. (Не потому ли несколько месяцев спустя после теракта 11 сентября Бен Ладен занял третье место по степени приближенности к идеальному образу мусульманина среди конформистски настроенных, умеренных по своим религиозно-политическим взглядам мусульман Москвы.[516])
«Бен-ладенизм» в равной степени может рассматриваться и как сила исламского радикализма, и как его слабость. Слабость — в его театрализованной иррациональности, никоим образом не могущей помочь сотворению идеальной модели исламского общества. Сила — в неспособности кого бы то ни было противостоять отчаянию исламского радикализма, в том, что 11 сентября может быть тиражировано в большем или меньшем масштабе в любое время, в любом месте, против любого государства или целой коалиции государств.
Умеренные сторонники исламского государства претендуют на то, чтобы вписаться в современную картину мира. Для них исламское государство уже не фетиш, а некая идеологема, которая не есть препятствие для того, чтобы встроиться в политическую чресполосицу, занять в ней свою специфическую нишу. Они готовы к конструктивному диалогу с мусульманскими и немусульманскими оппонентами.
Наличие «умеренного исламизма» сужает социальное и политическое поле экстремизма. Умеренные исламисты становятся барьером на пути распространения экстремизма и сами начинают бороться против него. Не все специалисты согласны с необходимостью дифференцировать исламистов на умеренных и радикалов. Так, российский исследователь Игорь Добаев пишет, что, несмотря на имеющиеся различия между «умеренными» и «экстремистскими» крыльями радикального исламского движения, наблюдается определенный уровень их взаимодействия». Он же считает, что умеренное и экстремистское крылья в радикальном исламском движении являются «двумя сторонами одной медали».[517] Соглашаясь с первой позицией, я все-таки не до конца разделяю вторую: с «умеренными исламистами» можно (и нужно) общаться.
В книге Кепеля приводятся многочисленные примеры перехода исламистов на умеренные позиции в Тунисе, Алжире, Египте, Иордании, Турции и т. д. Касаясь Турции, ученый описывает случай с фундаменталистской партией «Рефах», которая, призывая к «справедливому порядку», использовала и светские, и религиозные лозунги. Тем самым она сумела объединить силы, необходимые для ее прихода к власти: религиозную буржуазию, неимущую городскую молодежь, активистов-интеллектуалов. Придя же к власти, турецкие исламисты не стали ниспровергать лаицистские установки основателя Турции Мустафы Кемаля Ататюрка.
Кепель напоминает о предпринятой в 1999 году попытке выработать некую «хартию исламистов», в которой должны были содержаться установки на создание гражданского общества, решение женского вопроса и т. д. Фактически речь идет о смыкании умеренных исламистов со взглядами тех, кого принято относить к модернизаторскому или реформаторскому крылу мусульманской общественной и богословской мысли. Символично, что идеи гражданского общества разделяет внук основателя знаменитой фундаменталистской организации «Братьев-мусульман» Хасана аль-Банны Тарик Рамадан.
516
Что на уме у московских мусульман: Сенсационные данные социологического опроса, проведенного в трех мечетях города Москвы // Все об исламе. 2002. № 1. Март. С. 9.