В крепости их тепло приняли местные. Люди, завидя госпожу, сбегались со всех концов поместья, вставали на колени и кланялись своей хозяйке.
— Госпожа Юнико! — раздавалось со всех сторон, — приветствуем вас! Да здравствует госпожа! Тысячи лет жизни госпоже!
Люди кланялись, некоторые прижимали руки к сердцу в знак особой признательности, другие от радости кидали вверх шапки — уже потеплело, снег почти сошёл, но головные уборы ещё носили.
Джилл вышла вперед и снисходительно помахала всем рукой.
— Что? — обернулась она на недовольных отца и мужа. — Люди меня любят. Если они хотят приветствовать меня, как божество, я не собираюсь их отговаривать.
— Смотрю, ты завоевала себе популярность, — буркнул муж, оглашая очевидный факт. Ему не совсем нравилось, что рейтинг жены выше его собственного.
— Они и раньше меня почитали, — заявила довольная Джилл, — Это ты сдерживал проявление чувств, не разрешая мне с ними общаться.
Виктор ничего не сказал, лишь недовольно фыркнул. Но стоило мужу успокоиться, как заговорил Феб.
— Это что за рабство ты тут устроила?! — отчитывал дочку отец. — Что ещё за поклонение? В какого тирана ты тут превратилась?
— Пап! Какой ещё тиран? Какое рабство? Это мои вассалы — свободные, но подчинённые мне граждане. И они приветствуют меня в соответствии с традициями Холли. Пап, ты как никто знаешь об уважении чужого менталитета. Граждане Империи, в том числе и военные, никогда не навязывают свою волю местным. Это закон. Разве нет?
— Дочка, — Феб покосился на Виктора как бы показывая, что не желает говорить при нём, — ты прекрасно поняла, о чем я.
Да, она поняла. Жестокость Таллинов, бурлящая у неё в крови и сдерживаемая в Империи, на Холли расцвела махровым цветом.
— Пап, я убивала только по делу, — ответила она на незаданный вслух вопрос, — и не мучила никого. Ну, почти… Лишь иногда… — оговорилась девушка, вспомнив некоторые свои проделки.
— А по количеству? — игриво улыбнулся Виктор. — Про твои аппетиты тут легенды слагают. В лес без денег никто не суется, и даже заплатив трусятся как кролики, а про пожарище я вообще молчу: пожгла ты мне свободных вассалов. Но я вовсе не против. — как бы в противовес генералу заявил лорд. — Ты же госпожа. Делай что хочешь. — ещё подтрунил он.
Отец укоризненно посмотрел на дочь, но та сделала вид, что ничего не замечает.
Чтобы скорее замять неловкую ситуацию, Джилл повела всю делегации в дом. Но в замке обстановка не многим отличалась от уличной. Слуги, завидев госпожу, тут же побросали все свои дела, и побежали с радостными воплями приветствовать хозяйку. Тоже попадали на колени, тоже кланялись и даже пол целовали, чем сильно раздражали генерала. Отец без конца фыркал и даже злился, но Джилл и ухом не повела. Это её вассалы и никому не позволено мешать им выражать почтение госпоже.
Её служанки, четыре девушки, две Аниты, Тоня и Ола примчались сломя голову. Пробрались к госпоже растолкав других. Упали перед ней, принялись целовать её руки, восхвалять, прославлять, желать долгих лет жизни.
— Девочки, встаньте, — обратилась к ним госпожа лично. — Вам не пристало валяться передо мной. Вы — мои доверенные лица, мои глаза и уши в этом доме. Я дозволяю вам приветствовать меня простым поклоном.
— Спасибо, госпожа, — поднялись они, — мы вас так любим, госпожа!
Феб, наблюдая всё это, даже фыркать перестал. Отошёл в сторону и принялся рассматривать статуэтки на камине всем своим видом показывая, как ему противно. Его сослуживцы, составляющие ему компанию, просто стояли рядом, не зная, как поступить. Подобные этикеты были для них чужды.
— Девочки, всё ли здесь хорошо? — обратилась Джилл к служанкам, совершенно не обращая внимания на поведение земляков. — Спокойно ли? Всего ли хватает?
— О, госпожа! — выступила вперёд Анита номер один. — В замке всё спокойно. Благодаря лорду, — она поклонилась, упоминая хозяина, — мы сыты и довольны. Не переживайте. Ваши вассалы счастливы и боготворят вас!
— Только вот пленница… — начала говорить Анита номер два, но, заметив гневный взгляд лорда, замолчала на полуслове, опустила голову и отошла.
— Достаточно разговоров, — Виктор взял руку жены и поцеловал. — Ты и мои гости, я полагаю, голодны. Пройдемте в столовую. Я приказал ранее накрыть стол. О! Или ты хочешь переодеться и обработать рану? — вспомнил он о её разрезанном костюме.