— Веста, ты читала книгу Истины? Сама? Без нелепых трактовок? Там ведь чёрным по белому написано, что у человека есть свободная воля. И никто, даже сама Истина, не в праве забрать этот дар.
— Здесь как посмотреть. Когда младенец лезет к ножу, он не отдаёт отчёта своим действиям. И наша задача ребёнка защитить. Так и эти люди. Когда человек оступается, мы обязаны ему помочь.
— Да, похоже, мы говорим на разных языках. Взрослые — не младенцы. Нечего их трогать!
— Да, общий язык с такой, как ты, мы никогда не найдём, — и кого она имела в виду под "мы"? — Но действия, вредящие здоровью, убивающие людей, я никогда не одобряла! То, что происходило в Ордене, произошло по моей вине. Но, повторюсь, я всего не знала!
— Ой, — махнула Джилл рукой и закатила глаза, — ну давай, заливай. Здоровью она не вредит! Вы послушайте! Про мою порку уже говорено — переговорено. Даже думать противно. Но это же не все твои злодеяния! А яд в моей крови? Меня травили несколько месяцев, пока я жила тут, в замке. А подстава с мнимым любовником? Да, помню, доказательств не нашли, что ты причастна. Но неужели даже здесь, сейчас, когда мы только вдвоём, всё равно станешь отпираться?
— Я никогда не отрекусь от действий, которые совершала, но и того, что не делала, взваливать на себя не стану. Твоя пока — урок, назидание. Ничего от тебя не убыло. Для женщины это полезно. Что касается ядов и любовников — я не имею об этом ни малейшего понятия! То, что я делаю, я делаю открыто! Травить тебя тайно, постепенно — я так никогда не поступала и не поступлю! Вот к позорному столбу тебя привязать и подержать на морозе денька три — это бы нужно сделать. Ты слишком распущенная. И если бы мой сын не был рохлей, то давно бы так поступил. Но травить тебя — нет! Тебе же ещё наследника вынашивать. Я никогда не поступлю так со своим внуком!
Снова пауза. Неизвестно какая по счету за эту встречу. Джилл задумалась и принялась ходить по комнате. Стоять столбом ей надоело.
В словах Весты есть логика. И то, что она говорит, похоже на правду. Какой бы ни была кормилица, она никогда не лицемерила, не пыталась понравиться. Ни перед кем не заискивала. Да, её поступки далеко не всегда умные, но она совершала их в открытую, не прячась. Могла ли она плести интриги за спиной Джилл — теоретически да. Но сейчас, узнав Весту получше, госпожа сомневалась, хватило бы ума у кормилицы для подобных действий? Дама — человек весьма ограниченных интеллектуальных способностей.
— Но если это не ты, — Джилл остановилась напротив стула, на котором сидела Веста, — то кто? Ведь кто-то же это делал!
— Я не знаю, кто это делал. — пальцы кормилицы перестали перебирать прутья. — Если бы знала — растерзала бы своими руками! — Веста наконец-то оторвала взгляд от корзинки и посмотрела прямо на Джилл. — Ты — Харрис. А значит семья. А семью не позволено трогать никому!
Глава 16
Веста смотрела так выразительно, что Джилл ей поверила. Серые выцветшие глаза кормилицы излучали уверенность. И вообще. Чего-чего, а семью Харрисов Веста любит. Правда, непонятно почему считает и себя её членом, но это уже другой вопрос.
— Веста, — Джилл взгляд не отвела, — если я тебя скажу, зачем пришла, ты мне поможешь? Я знаю, что ты меня не любишь. Но все эти разговоры о дружной семье… Над нами, а, главное, на Виктором, нависла угроза. Орден и его дела — это лишь верхушка айсберга. Основная масса преступлений никуда не исчезла.
Веста ответила не сразу. Видно, обдумывала слова девушки.
— А почему просить пришла ты, а не Виктор? Если ему нужна помощь, то он всегда может на неё рассчитывать. Кого, как не сына мне поддерживать? Пусть лорд придёт — я всё для него сделаю!
— Почему не пришёл Виктор? — Джилл снова заходила по комнате. — Если честно, я и сама до конца не понимаю, почему не хочу ему говорить. Какое-то шестое чувство. И забот у него и так хватает. Пока всё не выяснено, не хотелось бы его отвлекать. Ему и так тяжело. — при мысли о муже её лицо непроизвольно засветилось нежностью. — Слушай, Веста, ну если ты так любишь сына, давай заключим временное перемирие, а? Пока всё не разрешится. Исключительно ради Виктора.