Отец медлил с ответом, хоть и забрал письмо из рук дочери. Генерал продолжал сидеть на траве, смотря куда-то в даль грустным тоскливым взглядом. Воспоминания об Элизабет каждый раз пронзали сердце тысячью кинжалов. Джилл понимала состояние отца, но тянуть время попусту не хотела: вот-вот приедет Майкл. И им необходимо сразу отправиться к ней домой. Ещё вещи собрать нужно успеть. Джилл, как всегда, оставила всё на последний день. А тут ещё у отца неожиданно лирическое настроение проснулось. Уезжать, не успокоив папу, никак нельзя. А отец в упор не желал мириться с выходками дочери.
— Пап, ну пожалуйста, прекрати! Я не хочу оставлять тебя таким расстроенным! — девушка повернулась и нежно обняла папу, — Ты же знаешь, что я ненадолго, что поехать обязательно надо. Это свадьба моей кузины Мариам. Важное событие. Мариам сама меня пригласила и очень просила приехать. Я нужна сестре!
Отец по-прежнему не реагировал. Тогда Джилл сменила позицию, пересев прямо напротив генерала. Она оказалась непосредственно перед ним и постаралась перехватить его взгляд. В глазах девушки читалось столько мольбы, что суровый военный сдался и наконец-то улыбнулся.
— Дочка, как же я люблю, когда ты так смотришь! — произнёс генерал. — В такие моменты я верю, что папка тебе не безразличен.
— Конечно не безразличен! — обняла она его в порыве нежности.
Затем девушка снова вернулась на свое место, рядом с отцом, обхватила папину руку и положила голову на плечо генерала.
Взгляд Джилл… Он действительно необычен. Дело в том, что глаза девушки имели весьма странный цвет. Ни зелёные, ни синие, ни карие, а золотые. Да. Золотые глаза. Редкие и необычные. Как у дедушки. Говорят, Керз Таллин, отец Элизабет, тоже обладал золотыми глазами. Крайне редкая даже для Корсики аномалия передалась через поколение внучке.
— Дочка, ты пойми, — пытался воззвать к её разуму генерал, — Корсика — не Империя. Да. У нас с ними договор о мире и сотрудничестве. Но всё равно это другая страна, живущая по своим правилам и законам. И правила эти подчас весьма суровы. Я не просто так напомнил тебе о матери. Ты знаешь нашу с ней историю. И как всё закончилось. Если ты думаешь, что за годы там что-то поменялось, то очень ошибаешься. Корсика как была консервативной страной, так и осталась. У женщины там почти нет прав. А ты решила рвануть на Партеллу, родину матери. Как мне не волноваться?
— Ну пап, — Джилл ещё сильнее обняла папину руку, — ты не прав. Корсика — не варварские княжества, где женщины приравнены к мешку орехов. У девушек в королевстве есть права. Да, слабый пол подчинён сильному, но права имеются. К тому же я — гражданка Великой Империи. А это кое-что да значит. Никто не посмеет меня тронуть. Да и кто станет трогать? Ты вот говоришь, что за годы ничего не поменялось, но это же в корне не так! Керз Таллин давно умер. Глава семьи сейчас мой дядя — Тобиллиус Таллин. А ты с ним дружишь! Именно дядя Тобби помогал вам с мамой в те времена, поддерживал вас, разве нет? Дядюшка совсем не такой как дед. Так?
— Так-то оно так, — вынужденно согласился генерал. — С Тобиллиусом мы в отличных отношениях. И он с семьёй не раз гостил у нас. Ты это знаешь. Я всегда рад его видеть. Но тебе-то зачем туда ехать? На Партелле опасно. Пусть они к нам едут, а не ты.
— Папа! — девушка дёрнула отца за руку. — Ты что, совсем меня не слушал? Я же говорю: Мариам выходит замуж. Меня пригласили на свадьбу. При чем тут "пусть они к нам приедут"?
— Твои другие кузины прекрасно выходили замуж без тебя. Ты никогда не присутствовала на их свадьбах. Хотя они тоже звали! Сейчас что поменялось?
— Э-э-э… — быстро подбирала она предлог. О реальной цели своей поездки Джилл ни в коем случае не желала рассказывать папе. Для отца есть вещи страшнее Корсики. И если папа узнает правду… А поэтому нужен достойный предлог. — Так у кузины Мариам жених проблемный. У него там что-то с предыдущими жёнами не ладилось. Какой-то странный жених.
— А ты-то тут причём? — не унимался отец.
— Как причём? Кто, если не я, разберётся в ситуации, расставит все точки над "i" и спасёт кузину Мариам? Мне обязательно нужно ехать!
— Да, без тебя там точно не разберутся! — это был папин сарказм. — Там же все такие тупые и глупые!