— Подожди, подожди. — прервала рассказ Джилл. — То есть твоя кормилица подставила под удар собственного сына? Родного? Но как это? Если бы она собой пожертвовала — это я понимаю, но ребёнок…
— Любовь вассала к своему суверену зачастую сильнее родственных чувств. Кормилица души во мне не чает. И верность нашему роду и мне лично доказала такой своей жертвой. С тех пор дама Веста заменила мне мать. Она заботилась обо мне, ухаживала, поставила на ноги. В те годы, что я рос, мы с ней скрывались. Бродили по всей Холли в поисках угла и крова. Жили бедно, без излишеств. Голодать — не голодали. Кормилица умудрялась найти способ обеспечить нас с ней всем необходимым. Шли годы. Я вошёл в силу. На моё счастье мачеха совсем не умела править, и за то время, что она была у власти, умудрилась нажить себе немало врагов. И недовольные, прознав, что я жив, стали на мою сторону, сплотились вокруг меня. Мы организовали переворот в землях Харрисов и победили. Мачеха и её приспешники оказались повержены. Теперь власть перешла в мои руки как к законному наследнику. Я мог наконец-то расправиться с врагами и я расправился. Публичные казни в назидание всем не стихали несколько недель. Мачеху и её выродков я три дня держал связанными на холоде. Вывел их во двор и приковал так, чтобы было видно из моей комнаты. Так они и простояли, пока одной ночью не нагрянул лютый мороз и они окончательно не замёрзли. Видишь мои руки? Этими руками я лично расправлялся с неугодными. Знаешь, сколько людей я казнил? Да я и сам не в курсе. Давно перестал считать. Видишь, какой я? Но так нужно. Иначе власть в моих землях не удержать. Жестокость — неотъемлемая черта лордов планеты Холли. Что? Всё ещё не боишься меня?