Внезапно Джилл осенило. Она совершила резкий выпад вправо. Как только солдаты ринулись за ней, девушка моментально сгруппировалась и кубарем выкатилась между ногами охраны из круглой ловушки в противоположную сторону. Обдурив обидчиков и получив секундное преимущество, она схватила фарфоровую чашку, стоящую на элегантном столике, резко ударила её о столешницу. Осколки тут же врезались в ладонь, выступила кровь. Джилл, не обращая внимания на разрывы кожи, схватила один из острых кусков разбитой кружки и мигом очутилась рядом с колясочником. Она повернула деда к себе спиной, схватила его за волосы и приставила осколок к его шее.
— А ну назад! — заорала она солдатам. — Ещё шаг — и я перережу вашему хозяину горло! — для убедительности она надавила куском фарфора на кожу так, что выступила капля крови.
— Госпожа, вы всё не так поняли! — заявил один из охранников, выставляя вперёд раскрытую ладонь. — Наш приказ — напугать вас. Мы бы не стали делать с вами ничего дурного!
— Ага! — быстро дышала она от напряжения. — Так я вам и поверила! Вышли все из комнаты! Живо! Иначе ваш дорогой обрубок перестанет дышать!
— Идите, — отдал команду схваченный дед, — и позовите Лео. Нам она не поверит.
Получив "добро" от хозяина, солдаты удалились. Через минуту в комнату вбежал растрёпанный Леопольд — видно, уже начал веселиться у бассейна. Когда брат вошёл, Джильда всё ещё держала деда за шею.
— Кузина Джилл! — глаза братца округлились. — Ты чего? Это ж дед!
— Этот кусок дерьма хотел меня опозорить! А до этого поносил, на чем свет стоит! Это тебе он — дед. А по мне — так это падаль обыкновенная! Обрубок недорубленный! — теперь ругательства сыпались из её рта.
— Да дед шутит! — пытался вступиться брат. — Я ж тебя предупреждал. Он странный. Но Таллинам ничего не сделает!
— Я для него не Таллин, а позорная ветвь! Шутит, говоришь? Вот я сейчас этому старому отморозку выколю глаз — это будет моя смешная шутка. Все поржем! Обрубок! — тряхнула она деда. — Как тебе идея?
От всплеска адреналина она совсем потеряла тормоза. Говорила всё, что взбредёт в голову.
— Хорошая идея. — выдавил хриплым голосом дед и даже прихихикнул. Из-за сдавленной шеи он не мог нормально говорить. — Только коли в правый — он хуже видит, чем левый.
Джилл невольно взглянула на безногого. И… Тот улыбался. Вид его полностью переменился. От былой жути не осталось и следа. Этакий милашка-улыбака. Джилл вдруг расхотелось калечить калеку, и она отпустила родственника.
— Что, испугалась? — освободившиеся дед отъехал в сторону. — Ну не сердись. Так нужно. Сама посуди, как ещё понять, из какого ты теста? Долгие разговоры и нудные беседы вполне могут оказаться неправдой. Любой о себе с три короба наврёт, дай только волю. А перед лицом опасности человек раскрывается. Показывает свою суть. Сразу всё на свои места становится. А ты хороша! — довольно заявил он. — Не растерялась, но и на рожон не лезла. Выкрутилась! Эх, помню, мы с Керзом твою маму в яму с волком кинули. Как она ловко билась! Страсть!
— Что вы сделали? — при мысли о маме Джилл невольно сжала в руке осколок чашки.
— Кинули Лизи в яму с волком. — повторил дед громче для слабо слышащих. — Да не смотри ты так! Волк был всего один, и нож мы твоей маме дали. Чай, не с пустыми руками отправили. Мы ж не изверги какие! Одна даже ничего не лишилась. Все пальцы целыми сохранила. Вот какая умница! Даже я так не смог в своё время. — с этими словами Доминус снял чёрную кожаную перчатку с левой руки и Джилл увидела, что указательный и средний палец — это протезы.
— Весёлые же у вас игры! — недовольно покачала головой Джилл.
— Зато не скучно. Терпеть не могу тухляк. — с этими словами Доминус бодро развернулся на коляске и поехал к выходу. — Эй, молодёжь, что стали? — обратился он к брату и сестре. — Поехали жрать! Подвижные игры страсть как разжигают аппетит.
Столовая выходила окнами на океан. Сквозь панорамное остекление гладь голубой воды просматривалась как на ладони. Каждый всплеск, любую чайку видно. Дед уселся во главе большого прямоугольного стола. Лео расположился справа от Доминуса. Джилл решила занять место слева, напротив брата.