Мне кажется, сейчас хороший дух в кино — есть стремление игнорировать Голливуд и отказываться от традиционных методов съемки. Мне кажется, что лучше держаться в стороне от голливудской киноиндустрии, если вы знаете, что, попав в нее, потеряете творческую независимость. Я не вижу разницы между тридцатипятимиллиметровыми и восьмимиллиметровыми фильмами. Фильм — это фильм, и если в нем что-то есть, на это и следует обращать внимание. Остальное — просто вопрос проката: сколько людей смогут увидеть этот фильм? Надеюсь, люди будут верны своим убеждениям и будут делать то, во что они действительно верят. Но в жизни очень много искушений — слава, богатство... На самом деле все это ничего не значит. Нужно просто решить для себя, какие фильмы вы хотите снимать. Возможно, вам окажут поддержку, возможно — нет, но, по крайней мере, вас никто не остановит, если вы действительно хотите снимать. Вот почему мне так нравится в Нью-Йорке: здесь возникает ощущение, что можно осуществить все задуманное. Это трудно, но это возможно. Нужно только решиться и сделать первый шаг.
Странник в раю. Джейн Шапиро / 1986
Первая публикация: The Village Voice, 1986, 16 September. Copyright © by Jane Shapiro. Печатается с разрешения Melanie Jackson Agency, L. L. C.
На нью-йоркской премьере нового фильма Джармуша «Вне закона» мы утопали в дорогом велюре кресел ар-деко, а Пол Саймон маялся на откидном сиденье в заднем ряду. Все знатоки были в сборе. Агент Джармуша, Сьюзен, — молодая девушка в кожаных кроссовках. Аннотация к фильму написана изящно и просто: режиссер характеризует «Вне закона» как «черную комедию в духе необитничества». В лифт набилось целое полчище этих необитников (лакированные ботинки, напомаженные волосы). Изредка обмениваясь тайными необитническими знаками, они на все лады пережевывают постмодернистскую жвачку и пробуют разнообразные сочетания кнопок, пока лифт не едет наконец вверх.
Вскоре на смену этой негромкой летней премьере придет девятнадцатое сентября, и фильм «Вне закона» удостоится чести открыть Нью-Йоркский кинофестиваль, а знаменитый своей неамбициозностью Джим Джармуш (33 года, изначально из Акрона и еще совсем недавно из Парижа, где он только и делал, что смотрел фильмы режиссеров «новой волны») неожиданно приедет в Америку, чтобы получить от Голливуда еще больше настойчивых предложений, чем два года назад, когда его черно-белый фильм «Страннее рая», снятый всего на сто пятьдесят тысяч, стал одним из важнейших событий фестиваля. Теперь ему куда более настойчиво предлагают делать римейк «Порки». «Рай» был мастерски выстроен: длинные сцены, перемежающиеся затемнениями, поистине музыкальный ритм, изящество, бесстрастность. Во всем чувствуется любовь Джармуша к деталям. Каждый раз, когда смотришь этот фильм, кажется, что это он на тебя смотрит, — настолько он точен и минималистичен.
Паулина Каэль заметила, что основное настроение фильма — «убийственная апатия» и что «за тем, что мы видим, не стоит никакого ужаса: всеобщее запустение — только лишь гэг».
Что вы думаете об этом? — спрашиваю я Джима.
Джим сидит на диване в квартире, которую мне предоставили для интервью мои знакомые. Его одежда, выдержанная в серо-черных тонах, замечательно гармонирует с окрасом хозяйских кошек, разгуливающих по квартире. Он курит и занимается нелюбимым делом — дает интервью. Джармуш решил, что у фильма «Вне закона» должна быть «поддержка». Я смотрю на его серебристые волосы (Джармуш начал седеть, когда ему было всего четырнадцать), разглядываю его остроносые ботинки с металлической цепочкой, идущей от подошвы к лодыжке. Он отказался давать интервью «Вэнити фейр» и «Эсквайру», но мне чудом удалось его поймать. Когда он вошел, я рассказала ему, что только что видела во сне, как молодой культовый режиссер Джим Джармуш явился на интервью в сопровождении двадцати злобных панков, они вломились в квартиру, начали крушить все вокруг, издевались надо мной, тушили свои косяки о кошек, а один засунул все мои деньги в рот и не хотел их выплевывать! На что Джармуш заметил: «А-а. Вот как. Вам правда это приснилось?» — как будто это был сон одного из пациентов Фрейда, сон, уже давно известный и много раз истолкованный. Я была в восторге от его реакции. Сейчас я читаю ему фрагмент рецензии:
«...эти затемнения в чем-то сродни паузам у Беккета: они заставляют нас всматриваться, как Беккет заставляет нас вслушиваться, — мы понимаем, что находимся во власти автора. Но джармушевский мир отмороженных бродяг — это Беккет в комиксах». Помните эту рецензию? — спрашиваю я.
Вежливо:
Нет. В какой-то момент я перестал их читать.