В Робби мне нравится то, что он начинает работу над фильмом с того, что обсуждает со мной сценарий: какова основная идея, о чем фильм, что представляют собой персонажи. Он начинает «изнутри», и это очень здорово. Я уже убедился в том, что визуальный ряд фильма можно выстроить только после того, как поймешь суть сценария: в чем суть фильма, какова его атмосфера. Потом нужно выбрать натуру. Затем мы обсуждаем освещение и цвет, решаем, какую пленку взять, каким будет общий стиль изображения. Сейчас, после стольких лет совместной работы, многое можно уже не обсуждать, мы понимаем друг друга без слов.
Робби считает себя в каком-то смысле ремесленником. Вспоминаю, когда мы снимали «Мертвеца», вся съемочная группа, включая меня, посмеивалась над Робби: «Смотрите, это сам Робби Мюллер, только не говорите ему об этом!» Он считает, что все, что ему нужно для работы, — это объектив, пленка и свет. Когда упоминалось какое-нибудь современное приспособление, например, кто-нибудь из группы говорил, что этот кадр можно снять с «Лума-крейн», Робби спрашивал: «Что такое «Лума-крейн»?» Мне Робби напоминает голландских интерьерных художников, таких как Вермер или де Хох. Он просто родился не в ту эпоху.
Вопрос № 5: Многим героям ваших фильмов свойственны одиночество и меланхолия. С чем это связано?
С тем, что мне тоже свойственны одиночество и меланхолия. (Смех в зале.) Это часть моей жизни; я всегда по разным причинам чувствовал себя аутсайдером — вам и в голову не придет почему. Но в то же время меня привлекает юмор, коммуникативные сбои, недопонимания со всеми вытекающими последствиями. Все это в реальной жизни идет бок о бок. Поэтому я стараюсь, чтобы эти черты присутствовали и в характере моих героев.
Вопрос № 6: Почему многие герои ваших фильмов — иностранцы? Вам нравится смотреть на мир глазами иностранца?
Здесь можно назвать несколько причин. Одна из них заключается в том, что Америка состоит из иностранцев. Тысячи лет на этой земле жили аборигены, а потом белые европейцы решили истребить коренное население. В моих жилах, например, течет ирландская, чешская и немецкая кровь. Америка — это смесь многих культур, и, как это ни пытаются отрицать, именно в этом и состоит ее сущность.
Другая причина в том, что мне нравится путешествовать. Особенно я люблю бывать в странах, культура которых мне абсолютно незнакома, а язык непонятен, — тогда у меня появляется больший простор для воображения. Я пытаюсь что-то понять, какие-то вещи просто придумываю, но я уверен, что все равно понимаю их неправильно. Эта возможность дать волю фантазии — настоящий подарок для меня. Знаете, когда собаки чего-то не понимают, они делают вот так... (Наклоняет голову набок и смотрит вопросительно.) Иногда у меня возникает похожее чувство.
Вопрос № 7: Как вам удается находить финансирование для фильмов, сохраняя при этом полный контроль над творческим процессом?
Я очень упрямый человек. Я начал свою режиссерскую карьеру с твердым убеждением, что должен снимать кино так, как я считаю нужным и как считают нужным люди, с которыми я сотрудничаю. Я до сих пор не изменил своих убеждений. Меня не прельщают деньги и прочие голливудские штучки, потому что тогда мне пришлось бы снимать так, как скажут какие-то бизнесмены. Я не смог бы так работать. Поэтому мой способ поиска средств сводится к тому, что я стараюсь избегать американских вложений в мой проект, потому что это связывает режиссера по рукам и ногам и предполагает обсуждение сценария, советы по подбору актеров и прочее. Этот стиль работы не для меня. Я же не указываю бизнесменам, которые финансируют мой фильм, как им вести свой бизнес, — так почему они должны учить меня, как снимать кино? Мне очень повезло, и я нашел людей, с которыми мы прекрасно сотрудничаем.
Начиная с «Таинственного поезда», японская компания «JVC» оказывает мне большую поддержку и вкладывает средства во все мои фильмы. Немецкая «Пандора» тоже финансирует мои картины. Последние два фильма я снимал в сотрудничестве с парижской кинокомпанией «BAC». В контрактах, которые я заключал со всеми этими компаниями, от меня не требуется даже предварительного показа черновой версии фильма. Я могу предоставить им уже готовый фильм. Но обычно я все-таки показываю черновую версию, потому что они уважают меня, а я уважаю их. Если мне дают какие-то советы, я к ним прислушиваюсь, и порой эти советы оказываются очень полезными. А если нет, то я могу спокойно пропустить их мимо ушей. Я ни в коей мере не обязан следовать этим советам.