Это происходит даже тогда, когда в фильме заняты «настоящие» актеры. Работая над сценарием, я пытаюсь сразу представить себе, кто будет играть в фильме. Чаще всего я этих людей уже знаю, так что осознанно или нет, но мое представление об этих людях, пусть и не всегда верное, в чем-то определяет персонажей, которых я для них создаю. Это не значит, что я пишу такие роли, в которых актеры могут играть только самих себя. Скорее, я использую некоторые черты их характера для создания образов. Я не всегда верно сужу о людях, иногда я ошибаюсь, но результат меня никогда не разочаровывал.
Как вы познакомились с Роберто Бениньи?
Я познакомился с Роберто на небольшом кинофестивале в Сальсо-Маджоре, в Италии. Мы оба были в жюри этого фестиваля. Это был первый и последний раз, когда я состоял членом какого-либо жюри, потому что нас с Роберто заставляли голосовать за какой-то определенный фильм, мы отказались, чем вызвали самый настоящий скандал. Нам досталось даже от устроителя фестиваля.
Это было пафосное мероприятие или фестиваль независимого кино?
Скорее последнее. Собственно там я познакомился с Жан-Люком Годаром. Я видел его один-единственный раз, именно на этом фестивале. И с Роберто мы там познакомились. Он не говорил по-английски, я не говорил по-итальянски, но за эти две недели мы по-настоящему подружились и без умолку болтали на ломаном французском. Мы шутили тогда, что если бы у какого-нибудь француза было подслушивающее устройство с микрофоном и он услышал нашу беседу, то пришел бы в ужас от того, как мы издеваемся над французским языком. Но мы тем не менее отлично понимали друг друга. Нам было весело. В то время я начал набрасывать сценарий «Вне закона», но что-то не клеилось. После того как я познакомился с Роберто, я поехал в Рим и дописал сценарий буквально за одну-две недели. Я показал сценарий Роберто, и он сказал, что готов сняться в этом фильме.
И во «Вне закона», и в «Ночи на Земле» он делает совершенно невероятные вещи.
Он вообще удивительный человек. В повседневной жизни он порой совершенно неуправляем. Многие вещи, которые вы видите в «Ночи на Земле», имели место в реальности. Однажды я приехал в Рим на пару месяцев и остановился у Роберто. Вечером мы куда-нибудь шли, а на обратном пути он выбирал такой маршрут, что мы ехали исключительно по улицам с односторонним движением, причем в направлении, противоположном движению. Это была своего рода игра. Он включал дальний свет и сигналил на каждом перекрестке. Несколько раз мы чуть не попали в аварию. Ему нравилась эта игра. По-итальянски «одностороннее движение» будет «senso unico», и Роберто частенько спрашивал меня: «Ну что, Джим, поиграем в senso unico?» Я обычно приходил в ужас, а потом мы мчались домой, рискуя быть расплющенными на каждом перекрестке.
Если говорить об игре Роберто в «Ночи на Земле», то каково здесь соотношение заранее написанных реплик и импровизации?
Все его диалоги были заранее прописаны, но Роберто нужна свобода. Из всех актеров, занятых в этом фильме, он больше всего импровизировал, но всегда придерживался сценарной основы. Я вспоминаю эпизод со съемок, когда мы отсняли совершенно замечательный дубль, но там было пять минут. Я говорю: «Роберто, все замечательно, но у меня на эту сцену положено не больше полутора минут». Он отвечает: «Хорошо, давайте попробуем еще раз». Следующий дубль получился восьмиминутным! Когда Роберто начинал импровизировать, все шло прахом. Большинство ярких моментов — это импровизация во время съемок. Роберто старался придерживаться текста, но его трактовка реплик, их подача были абсолютно непредсказуемыми.
Мне кажется, что когда вы снимаете фильмы, состоящие из отдельных эпизодов, то примерно представляете себе, как они будут согласовываться друг с другом. Но когда вы забираете пленку из лаборатории и начинаете монтировать фильм, обнаруживаете ли вы какие-нибудь изменения? Может быть, эпизоды сочетаются друг с другом не так хорошо, как вы предполагали, и вам приходится менять стратегию монтажа?
На самом деле такое бывает редко. В «Ночи на Земле» таких моментов почти не было. Это чаще случается с моими короткометражными лентами. К каждому фильму из цикла «Кофе и сигареты» пишется подробный сценарий, но мы воспринимаем их скорее как мультфильмы. Я разрешаю актерам импровизировать и даже откровенно дурачиться, если они этого хотят. Но потом мне нужно монтировать, и многие кадры не стыкуются. Даже в уже смонтированных фильмах порой остаются не совсем органичные переходы, но меня это не беспокоит. Они воспринимаются как неожиданность, как не совсем традиционный монтаж. В полнометражных фильмах такого практически не происходит, потому что я больше поощряю импровизацию на репетициях, чем перед камерой, но это объясняется исключительно финансовыми ограничениями. Я бы хотел, чтобы у меня было больше времени на съемку, чтобы я мог работать по-другому. Вы смотрели фильм «Обнаженные»? Я завидую тому, как работает Майк Ли. Думаю, он перед съемками репетировал несколько месяцев. Я был бы счастлив, если бы у меня была возможность работать в таком режиме, но у меня всегда крайне ограниченный бюджет. Я бы с удовольствием снимал как Майк Ли или Джон Кассаветес и больше импровизировал бы на съемках. Но я не могу позволить себе такую роскошь.