В прошлой жизни так было непринято, нужны были улыбки там, где хотелось грустить, нужны были слова, так где хотелось молчать, нужно было внимание, там, где кроме безразличия на полках души ничего не было.
От возможности жить по естеству легче не стало, стало так, как будто снял бывалую рубаху, и ушел из жизни запах усталого дня.
Кстати, запахи тоже поменялись. Москва всегда сплетала свой венок ароматов – чуть горький, чуть сладкий и по голубому свежий.
Сейчас же город пах, как любое покинутое жилье, легкими нотками гниения и безграничной тоски.
Небо наконец-то стала сама собой. Без какой-либо оглядки она висела, непричесанная и бледно-серая. Солнце тоже перестал выходить на работу, перебегая за облаками по своим делам, оставив табличку о 15 минутном перерыве.
Вдруг где за домами показалась тонкая струйка дыма. Кто-то подавал знак? Быть не может!?
Я рванулся в переулок, пробежав полдома и запыхавшись, чуть сбавил темп и сосредоточился на вычислении источника. Углубляясь в чрево дворов, я прыгал, как по кочкам с радости на отчаянье. В итоге я нашел тот дом. Дым сочился из окна старой пятиэтажке. Но за тлеющими шторами не было ни паники, ни криков. Горела ветхая проводка. И даже стОящего пожара не получилось у внезапного огня. Он будто, потеряв зрителей, лишился своей хохочущей страсти. Покружился тлением по комнате и уснул, оставив после себя разочарование и смердящие нотки в шлейфе ветерка.
Дни стали тянуться, как черная резинка, с налётом талька и прилипшими седыми волосками.
Будто на забытом Богом полустанке где-то в пыльной степи. Шумное купе умчалось в надвигающиеся сумерки, часы на перроне разбиты, стрелки висят, не в силах самостоятельно сражаться с силой притяжения. Уголок газеты «Правда», намертво приклеенный к фанерному щиту, повествует о былой битве за урожай, обрываясь на самом интересном месте, и не понятно, кто и с каким счетом победил в том трудовом сражении.
От названия остановки осталось только надпись "… километр". Какой? Куда? Небо серая, без светил и без звезд. Так что можно выбирать стороны света на своё усмотрение.
Тем временем, хотя время тоже исчезло вместе с людьми… Ну тогда, тем безвременьем ночи стали приносить в своих зыбких ладонях пригоршни холода. Видимо, что-то осталось незыблемым. И осень всё же наступит.
А за ней и зима…
Одеваться по сезону не хотелось, просто накидывал новый слой одежды на уже имеющийся, а если становилось тепле, скидывал – прям человек-капуста. Но было в этом что-то уютное. Как будто, чем больше слоев тебя отделяет от мира, тем сохраннее то, что внутри.
Электричество стало непостоянным явлением, непрогнозируемым, как погода в Питере. Да и не к чему оно уже было. Готовить можно и на огне. Хотя разогревание консервированных голубцов прямо в банке вряд ли можно назвать готовкой. Но холода… с ними не договоришься. И не будет той доброй руки, которая откроет вентиль горячего отопления. Надо было что-то придумать.
Хотя, всё уже давным-давно придумано. Печь, камин на худой конец. Отличный способ сравнять счёты с зимой.
Найти в ближайшем опустевшем Подмосковье теплый дом не составляло особого труда. Но хотелось другого, хотелось еще и душу отогреть, хотя бы лёд сбить, дать ей открыть блеклые глаза…
И я решил пойти туда, где закончилась вселенная моей любимой, в дом ее родителей. Там был и камин, и печка и, на что я больше всего надеялся, там остался ее запах. А запах – это самый надежный способ хранения информации. Самый точный и самый ёмкий.
Идти предстояло километров 50. Когда нет в кармане времени, то передвижение теряет понятие скорости, остается только расстояние.
А так как я не автолюбитель, то вырвать провода и завести железного коня у меня бы не получилось, поэтому я даже не стал оглядываться на брошенные машины.
Рюкзак был полупустой – нож с огнивом, спички на первое время, три банки тушенки, бутылка воды и фляжка виски. Ну и конфетки, куда ж без них. Сладости почему-то придавали особую абсурдность происходящему. Не закрыв за собой дверь, я вышел из дома. Не оглядываясь.
Мне нужно было попасть на шоссе, вытекающее из обратной стороны города. Я решил пойти напрямик. Природа возвращала столице весь её смог, неровным слоем размазывая копоть по тротуарам, стенам, стеклам. Выйдя дворами на автостраду, я попрел по широкой и нелепо-пустой дороге, огибая редкие и понурые авто.
Прибитая пыль мягко хрустела под подошвами. Следы были похожи на первые отпечатки астронавтов на Луне. Ощущение замкнутого пространства не покидало меня, казалось, что вот те дальние дома уже просто нарисованы на стене павильона. Но это казалось.