На следующий день Час с компанией коллег направился в Cafe Au Go Go с деловым предложением. Час высмотрел Джимми, сидящим у одной из стен из неоштукатуренного кирпича и тщательно осматривающим чью–то акустическую гитару. Он познакомил Джимми с менеджером Animals и в будущем своим деловым партнёром, Майклом Джеффери, шатеном, "прямым–как–палка" — явным англичанином среднего роста, с колким взглядом прищуренных глаз, спрятанных за большими очками в неуклюжей толстой роговой оправе, которые он никогда не снимал. Джеффери, никогда прежде не слышавший игру Джимми, не стал просить сыграть ему — он просто проверил "как выглядит" этот необычный человек, которому Час возносил столько похвал. Минуты не прошло, как он прошептал Часу:
— Он мог бы стать Чёрным Элвисом!
Эллен МакИлвейн, которая приехала в Нью–Йорк из Атланты и позднее приобрела известность своей слайд–игрой на гитаре, ей случалось петь и играть на рояле в Cafe Au Go Go, где она недавно познакомилась с Джимми Джеймсом. Эллен хорошо помнит визит Час Чандлера в Au Go Go:
— Когда Джимми первый разговаривал с этим английским парнем, он познакомил и меня с ним. Я слышала, как Чандлер говорил ему: "Поехали со мной в Англию, и мы сделаем это и это и то". А Джимми спрашивал, сможет ли он взять кого–нибудь из Blue Flame'ов с собой. На что Чандлер ответил: "Тебе не нужны они. В Лондоне тебе я дам другую группу. А Blue Flame'ов оставим здесь. У нас уже есть свои собственные Blue Flame'ы в Англии".
Джимми слушал очень внимательно всё, что говорили ему Чандлер и Джеффери. Они обсудили его реальное имя и решили изменить его, чтобы написанное на афише или на конверте оно бросалось в глаза и лучше запоминалось. [Общими усилиями они Jimmy Hendriks заменили на Jimi Hendrix.] Хендрикс сказал им, что скоро уже год, как он заключил контракт на записывание пластинок с Эдом Чалпиным и ещё один с Сью–Рекордс.
— Ничего нелегального, — сказал Джеффери. — К тебе не будет с их стороны никаких претензий. Я позабочусь об этом.
Час не выказывал особого восхищения Джеффери, как личности, кроме того, группа вечно ворчала, что Майк с ними жульничает. Но он признал, что Джеффери довёл его жизнь до некоего совершенства — он стал состоятельным человеком, к тому же, Джеффери знал как разговаривать с чиновниками от музыки и адвокатами. В действительности Час не знал ни одного другого такого менеджера, которого бы он воспринимал серьёзно и, хотя он полагал, что многому смог научиться у Майка, но понимал, что без его участия он не сможет в одиночку "оторвать Хендрикса от земли".
В тот день Джимми не подписывал никаких бумаг с Чандлером или с Джеффери. Однако, в середине августа, по–прежнему так и не увидев игру Хендрикса, Майк Джеффери открыл счёт на имя Jimi Hendrix в налоговом предприятии на Багамских островах, известном под названием Ямета, которое он основал ещё в начале 1966 года. Хендриксу об этом не было сказано, также ему не дали подписывать никаких соответствующих этому бумаг.
— В то время в Виллидже, — рассказала мне МакИлвейн, — можно было много повсюду найти свободных музыкантов поигрывающих время от времени друг с другом. Джими многому меня успел научить за те три коротких урока, которые он дал мне тогда! И как заставить гитару говорить человеческим голосом, и как получать разные звуковые эффекты. Он сам всё это проделывал с помощью всего лишь одного усилителя! Ему действительно не нужны были всякие там электронные примочки, так широко используемые музыкантами нашего времени. Наблюдать за его игрой мне доставляло огромное удовольствие!
Насколько она оценила по достоинству талант Джимми, настолько она испугалась его, как конкурента:
— Я видела его выступление с Джонни Хаммондом — я думала, что он вознамерился опрокинуть его со сцены! А когда он захотел принять участие в моём выступлении, я подумала про себя: "Он, что, посмеяться надо мной решил? Я разве просила его всаживать мне нож в спину?" Но он всё это сделал так искренне, сделал только ради меня и, оглядываясь назад, я понимаю, что Джон был настолько хорошим ему другом, что позволил выразить ему себя целиком. Джон — благороден до мозга костей.
Часу понравилось наблюдать за реакцией публики во время выступления дуэта Хендрикс/Хаммонд, тёплый, возбуждённый приём усилил глубокую веру нового менеджера в талант его подопечного — звезду–готовую–родиться. Не имело значения, сколь долго Час не спал в тот вечер — его дни все были посвящены их будущему. Он выкупил контракт со Сью–Рекордс — меньше сотни долларов на это ушло — чтобы какая–то мелкая компания не заявила в будущем свои права на Хендрикса, как на записывающегося музыканта. Он был доволен, что его ещё ничего не обещающее предложение было так быстро удовлетворено. Чандлер совершил долгую утомительную поездку в Сиэтл. Он много раз обращался в бюро по записи актов естественного движения населения в надежде получить копию свидетельства о рождении Джимми, дело усложнилось тем, что Эл несколько раз менял имя своему сыну. Час связался с адвокатами, ища помощи в оформлении первого в жизни Хендрикса паспорта, и вступил в единоборство с легкомысленностью Джимми по отношению к следам оспы на его лице. Час буквально впихнул его в кабинет славного доктора Мейерхоффа на Западной 57–й Стрит, где Джимми закрыл глаза на то время, пока дело не было доведено до конца.