— Я думал, я смогу пройти по пути Beatles, — рассказывал мне Ноэл Реддинг, — как они начну в Германии, а затем, появится всё остальное. Но цыпочки бросающиеся на шею, бесконечная вереница выступлений, таблетки вместо сна — разве так становятся звёздами?
Он стал объяснять, что ищет место гитариста, Джими же ясно дал понять, что необходим именно басист.
— Джеймс пристально меня рассматривал и говорил таким тихим, переходящим почти в шёпот, голосом, но слова его звучали очень убедительно, — продолжил свой рассказ Ноэл. — Он показал мне несколько аккордов. И мы вместе замесили Hey Joe и пару вещиц в стиле соул. Я учусь довольно быстро. Вдруг Хендрикс рассмеялся, перестал играть и снова посмотрел на меня таким пристальным и в то же время мягким взглядом и произнёс: "Мне нравится твоя причёска, — сказал он и, помолчав, добавил, — и твои башмаки". А сам Джими выглядел, как только–что вышедший из ада чёрт, особенно из–за его взъерошенных кудрей. На нём была какая–то угрюмая, цвета загара, ветровка, какую даже Богарт бы не надел, но играл он незаурядно. Меня привлекло, что играл он левой рукой, но в тот день я ещё не понял, насколько он был хорош.
Выходя из Birdland, он ещё не был уверен, получил ли он работу. Но не прошло и получаса, как Джими уже знал, что Ноэл был совершенно прав, и это было большим плюсом, что он был гитаристом.
— Его волосы были немного чудные — светлые и вьющиеся как у меня. Это уже было хорошо, так как хоть кто–то должен быть такой же рядом, на кого бы другие смотрели также с опаской, чем если бы я вышел на сцену с англичанином с такой, их джентльменской, стрижечкой. Ноэл — очаровашка, он заставил меня рассмеяться. В его голосе столько новых мне интонационных нюансов! И на нём в тот день были такие весёлые тупоносые башмаки! Мне тут же захотелось себе такие же! Всегда, как правило, на Ноэле были высокие сапоги или ботинки, купленные почти всегда только в Лондоне. Люди не понимают, насколько важна обувь, когда ты выходишь на сцену. Не только для вида, но больше даже для удобства передвижения по сцене.
В тот вечер Джими сидел с Брайаном Огером и его группой Trinity в одном из обожаемых битлами клубов, а именно у Блейзи, занимающим подвальный этаж гостиницы Империал в Квинс–Гейте. Огер, помешанный на электрооргане музыкант, и его группа, среди которой Джими особенно заинтересовал гитарист Вик Бриггс, о котором, рассказывая мне позднее, он отзывался как об "одном из самых реальных добросердечных котяр" — поразили Джими. Огер тоже оказался очень открытым человеком и сказал Часу и Джими, что он всегда рад "посидеть" вместе.
Как раз тогда европейский поп–идол Джонни Холлидей — "французский Элвис" так его называли в Англии — обсуждал возможность участия группы Огера, как группы–разогрева в очень важном для него выступлении в парижской Олимпии. В добавление ко всему в клубе у Блейзи играл этот американский парень своим особенным взрывным звучанием гитары и необыкновенным духом, он играл даже зубами! Покидая клуб, Холлидей был вполне доволен собой, наконец, он нашёл то, что искал — двух волшебников сцены для разогрева, Брайана Огера с его группой Trinity и Джими Хендрикса, совершенно неизвестного и без своей группы. Пит Таунзенд и Джефф Бэк увидели выступление Хендрикса у Блейзи уже на следующий вечер.
— Это время было самым волнительным для меня, — вспоминал Джими, — очень волнительным. Джефф Бэк, по–настоящему великий гитарист, и он слушал меня. Помню, в самом начале, Пит приходил и в другие клубы, чтобы только послушать мою игру. Думаю, я им нравился, но возможно, я им казался полным идиотом, когда не играл. Мне нужно было многое успеть за то короткое время и к тому же, сыграться вместе с совершенно незнакомыми людьми, что меня очень нервировало и это вполне понятно, это же большое дело. Договориться, что играть, написать новый материал, выучить его, и репетировать, репетировать, репетировать. В какой–то момент я даже брал в руки бас–гитару. Ко всему у меня не было барабанщика.
Джими и Час не были одиноки в том, чтобы побыстрее составить Джими группу. Кит Ламберт и Крис Стэмп также с нетерпением ожидали стать неотъемлемой частью в запуске Джими Хендрикса на орбиту. Эти двое молодых англичан, соменеджеры группы Who, жаждали поучаствовать. Отец Ламберта — замечательный английский композитор Констант Ламберт, а брат Стэмпа, Теренс, стал успешным киноактёром. В музыкальных кругах Кит и Крис были очень популярными и уважаемыми фигурами и с их мнением считались самые большие воротилы Лондона.
Крис Стэмп стал мне разъяснять:
— Мы с Китом увидели Джими почти сразу, как он прибыл в Лондон. Час привёл Джими в один из лондонских клубов, очень возможно это был Scotch. Вообще–то Хендрикс не собирался играть, но он поднялся на сцену и присоединился к группе. У него был необычный вид, но мне понравилось его лицо и его причёска. В нём было что–то динамичное. Группа продолжала играть что–то своё, но вдруг произошло совершенно непредвиденное. Всё это заняло какие–то десять минут. Мы подскочили к Часу, которого мы знали как басиста Animals, и сказали: "Этот парень… ну, в общем… мы хотим его!" На что Час нам сказал: "Майк, наш менеджер уже подписал с ним контракт вместе со мной". Тогда мы сказали: "В таком случае мы хотим продвигать его записи!" Час сказал: "Я уже думал на эту тему…" Мы снова: "Мы как раз подумывали основать свою пластиночную компанию". "О, это было бы очень даже кстати, — сказал Час. — Так давайте перейдём сразу к делу!" Час отправился на поиски денег, но вот наша компания, которую мы собирались назвать Трэк–Рекордс, на тот момент ещё не существовала.