Позже Лалуа рассказывал мне об этом октябрьском вечере:
— Меня поразила манера игры Джими, как он держится на сцене. Мне он напомнил Колтрейна, когда он впервые появился на сцене в 1961 году вместе с Майлзом Дэвисом. Музыка Хендрикса пробуждала в тебе неизведанные чувства. Это было нечто совершенно необычное. Он не обращал никакого внимания на то, что его снимают. И я в первую же секунду понял тогда, что он станет великим.
Ещё Лелуа сказал, что как только Хендрикс появился на сцене, какой–то нежный вздох пронёсся по аудитории. Что это было? Они вглядывались в него, и слушая его "пробуждающую" музыку, перешёптывались: "О, что это? Кто перед нами?"
Мич и Ноэл заняли свои места на сцене. Ведущий объявил: "Дамы и господа…" Публика услышала в этот момент визг гитарного аккорда, донёсшийся из–за кулис. Затем, когда ведущий произнёс: "Из Сиэтла, штат Вашингтон…" появился на сцене Хендрикс, одетый в голубой мохеровый жакет и белую рубашку — наряд, выбранный Часом — и эффектно поднял левую руку. Публика была в изумлении, гитара продолжала звучать, хотя всем было ясно видно, что сам он не начал ещё играть. Это был один из ранних "трюков" Хендрикса. Выступление началось. Сыграли Killing Floor, Wild Thing и Hey Joe.
— Он похож был на бабочку порхающую по сцене, — вспоминает Лелуа. — Весь в движении. Это было так естественно. Невероятно естественно.
Англия с её английским английским стала для меня открытой дверью в неизведанный мною мир
Лондонская Де–Лане–Леа–Студио в районе Кингсвей стала первой студией, где Джими Хендрикс, Мич Мичелл и Ноэл Реддинг 23 октября 1966 года вместе сделали свою первую запись. Работая постоянно на этой студии в составе Animals, Час смог легко договориться на изготовление демонстрационной записи, которая в будущем стала их первой сорокапяткой Hey Joe/Stone Free. Следующие шесть месяцев группа в перерывах между выступлениями записывалась на Регент–Саунд и Олимпик–Студиос, не забывая навещать и Де–Лане–Леа.
В те редкие свободные часы и когда погода была не такой холодной Хендриксу, нравилось гулять по улицам Лондона. Париж показался ему красивым, театральным, изысканным, а Лондон…
— Лондон — это как книга, которую читать и читать, — сказал он.
Ему нравились лондонские парки, старинные церкви, витражи с ангелами на их запылённых стёклах. Он внимательно рассматривал каждый памятник, каждую статую. Когда ему попадались на улице книжные развалы, он не пропускал ни одной книги. Среди них не так уж много было книг по научной фантастике, как ему хотелось бы. Книги в основном были по шиллингу, часто поэзия, попадался и Диккенс, и он купил себе потрёпанный экземпляр Дэвида Копперфилда.
— Я уже читал её в самолёте и слёзы текли по моим щекам, такая это печальная история. А витрины цветочных магазинов! Как много их в Лондоне. Даже зимой в них полно свежих цветов. Я наслаждался своим одиночеством, бродя по Лондону наедине со своими фантазиями, мыслями, распирающими моё тело. Музыка, должно быть, некая ночная штука, и в детстве я ощущал себя частью её. Ребёнком, проводя всё время на улице, ты сливаешься с природой, и другого ты не знаешь.
У Хендрикса был врождённый интерес к словам, звукам и ими наполнилась его лондонская жизнь.
— Слова рисовали картины в моём сердце. Теперь я понимаю, что я ничего не знал о стихах и поэзии пока не попал в Лондон. Там во мне стали рождаться идеи, целые фразы возникали в моей голове, но мне нелегко было связать их, оформить, чтобы написать песню. В Англии я узнал несколько дюжин новых слов и выражений из повседневного обихода, которые открыли мне путь к сочинительству. Час всегда был на моей стороне, даже когда не знал, что я собираюсь сделать. Он верил в моё творчество и вселял в меня эту веру.
Хендрикса даже вдохновляли новости Би–Би–Си.
— Я слушал новости по телеку, все эти значительные, произнесённые с выражением слова, сказанные на правильном английском. Я старался не пропустить передачу новостей, а однажды услышал, как диктор говорит о "неотмеченных на картах водах". И я загорелся использовать эти "неотмеченные на картах воды" в одной из своих песен. Жизнь в скорлупе ореха! Англия с её английским английским стала для меня открытой дверью в неизведанный мною мир…
Джими стал подмечать разные выговоры от мэйфэйер до кокни и горди и приходил в восторг от таких выражений как taking the mickey или are you daft? и даже bugger off! Его детская любовь к радиопостановкам вылилась в любовь к наиглупейшей, самой идотской и невероятно замечательной программе Шоу Тупиц.